Абраша - Александр Яблонский Страница 44

Утром следующего дня, то была суббота, постановили предать смерти Иисуса. « Итак, ведут Иисуса от Каиафы в преторию. Было утро, и сами они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но есть пасху ». (Ин. 18, 28). Иначе говоря, событие происходило в первый день Опресноков – начало Великого Иудейского праздника – недели вкушения пасхального агнца. Вот еще одна причина, по которой все эти судьи были бы лишены жизни, сотвори они всё то, о чем повествуют Евангелисты и что принято на веру тысячелетиями. Ибо официальные собрания в «Палате тесаных камней» происходили только утром и днем, никогда ночью и никогда в субботу и никогда в праздники и их кануны . Это было собрание, от которого исходил Закон на весь Израиль, нарушать его не мог ни один иудей – в том числе и в первую очередь – члены Синедриона.

Но не только эти незыблемые законы иудейства были сокрушены. « Первосвященники же и синедрион в полном составе искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать его смерти. И не нашли, хотя и много явилось лжесвидетелей(…) Они же ответили: повинен смерти. Тогда плюнули ему в лицо и заушили Его; другие же били Его» (Мф. 26, 59–60, 66–67). « Когда же Он сказал это, один из служителей, стоявших поблизости, ударил Иисуса в лицо и сказал: так-то отвечаешь Ты первосвященнику » (Ин. 18, 22). Это дело немыслимое: чтобы судья (или судьи) плевали в подсудимого или заушили, то есть били его наотмашь рукой по лицу (Мк.), или позволяли это делать служителю (скорее всего, рабу) – прямо во время суда (Ин.) – немыслимое это дело. Всякое бывало в мировой, равно как иудейской истории, но такого никогда не случалось, не могло случиться!

Далее, как произошло, что Иисус фактически был осужден на основе самопризнания, которое могло оказаться самооговором, что категорически воспрещалось древнеиудейской судебной практикой: никто не мог сам признать себя преступником, ибо пристрастен был к самому себе. Юридическую силу имели только свидетельские показания, данных под присягой , и их должно было не менее двух – идентичных. Но – « свидетельства эти не совпадали » (Мк. 14, 56). Воспрещалось посылать на смерть по показаниям одного свидетеля, о чем напоминал судьям и Христос (Ин. 8, 11). В случае с Иисусом именно это и произошло. «Ближнего своего» обрекли на смерть по показанию одного свидетеля, ночью (то есть «при помутнении ночного разума» и при «ослаблении возможностей обвиняемого для защиты»), не имея на то права, нарушив незыблемые законы иудаизма.

« Искали лжесвидетельства (…) И не нашли, хотя и много явилось лжесвидетелей». – Но сказано: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего » – 9-я заповедь Десятисловия (Исх. 20,16). Древнейшая иудейская традиция предписывала лжесвидетелю наказание, равнозначное предполагаемому наказанию обвиняемому. Были распяты или обезглавлены лжесвидетели против Иисуса?..

Где свидетели защиты, обязательные для древнееврейского судебного процесса, где данное обвиняемому время, необходимое для подготовки его к защите, где глашатаи, которые по требованию Талмуда должны были шествовать к месту казни перед осужденным и восклицать: «Сей человек, сын такого человека подлежит казни за такое преступление, всякий, кто может сказать в его защиту, да скажет!» (Санхедрин 6:2)???

…Да, случай был особый. Тот, когда, согласно Мишне, Синедрион из законодательного органа превращался в суд. Это могло быть только, когда разбирались дела первосвященников или лжепророков. Иисус, по мнению иудаизма, – лжепророк. С другой стороны, скольких лжепророков знала земля Иудеи и Израиля! И никогда, никогда ни одно установление, ни одно правило не нарушалось.

Здесь была особая причина. И проясняется – какая!

* * *

…Эники, беники, си колеса, эники, беники, ба… Эники, беники, си колеса, эники, беники, ба… Эники, беники, си колеса, эники, беники, ба… На золотом крыльце сидели… Он приедет к ночи, к ночи… Почему к ночи? Может, приедет, а может, не приедет. Эники, беники, си колеса… Почему так воняет мочой и блевотиной? И чем-то еще – кислым и страшным. Тата – Тата – Татата – мы везем с собой кота… Зачем приваживал? Я же говорила… О, чика – чика, о, чика – чика, о, чика – чика, о, хурасон… Конечно, Лорка – трагическая фигура, но дутая, дутая, дутая… И ему было больно. Когда насилуют, всегда больно. Откуда я знаю? Меня не насиловали, меня никто не знает, я сама по себе, сама по себе, что-то хрустнуло… Эники, беники, си…

– Какая сучка, а!

– Представляешь, что с ней будут делать!

– Какое вымя. Смотри, какое классное вымя.

…Почему не купила вчера хлеба на два дня? Всё купила, а про хлеб забыла. «Смерть, постигшая его посреди смелого неравного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна». Почему Грибоедов? – Его предки любили есть грибы? Или собирать их? Да, гибель Грибоедова вызывала зависть у Пушкина. Он завидовал и смерти в неравном, но смелом, открытом бою, и – это главное – «женился на той, которую любил». И Пушкин любил, но Нина – не Наталья. На семнадцатом году жизни надела черное платье, и оно приросло к ней – не снимала до смерти, а смерть пришла к ней в 28 лет. А мне уже… сколько мне лет? – Не помню. Может все сто? А она – в 28… Грузинка! Настоящая грузинка из славного рода, из Кахетии. В Цинандали, кажется, было имение ее отца – генерал-майора князя Александра Чавчавадзе. А мне не нравилось цинандали, слишком кислое вино. А что мне нравилось? – Играть в прятки. Я – кукарача, я – кукарача! Кто не спрятался, я не виноват… Эники, беники…

– Потом ее нам отдадут?

– Если выживет. Представляешь, как ее будут драть. Там же звери.

– А сейчас сидит, гордая такая, блядь, гордая.

– И не говори. Посмотрим, как она будет выть – голая на столе и спермой захлебываться.

– У, сучка белокожая.

– Из интеллигентов.

– Во все дыры…

…Сколько же надо съесть чеснока, чтобы так воняло. И почему от них разит мочой. И перегаром. Разве во сне можно различать запахи? Кто только ею не был увлечен – и Сергей Ермолов, сын, кажется, генерал-губернатора, хотя, тогда его уже отставили, или нет, не отставили? И уже не молодой тогда генерал-лейтенант Иловайский, и Николай Синявин, каким-то боком, довольно сомнительно, правда, принадлежавший к декабристам. Или к «Союзу Благоденствия»? – через Глинку, кажется. Это важно вспомнить. Прямо сейчас – через Глинку или Перетца? Господи, как тошнит. Лишь бы не вырвало здесь. Когда же меня вызовут? Или – не вызовут, а поведут? Кажется, Каразин вспоминал слова Синявина: «Я желаю конституции, но без насильственных действий, революции приносят одни бедствия». Хорошо сказал. А было ей всего неполных шестнадцать. Девочка еще. Эники, беники, си колеса, ба! Какие рожи – тупая гнусь. Пушкин, девочка, всю жизнь хранила верность, умерла, отказавшись уезжать из Тифлиса во время холеры, за родными ухаживала. Я не умру, я долго буду жить. В дерьме, в дерьме. Сейчас бы выпить стакан водки, полный стакан водки. Полный…