Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - Джонатан Коу Страница 44

Но это еще не конец истории — к моему глубокому сожалению, потому что настоящий конец мне совсем не понравился. Однако я отдаю себе в отчет в том, что тему эссе я пока, по сути, не раскрыла, а значит, мне придется коротко описать то, что произошло в доме Симов несколько недель спустя.

Я чувствовала себя виноватой перед Максом. Последний вечер на озере обернулся провалом, а ведь все могло сложиться совсем иначе, и я к этому фиаско тоже приложила руку. Верно, он повел себя как полный идиот, но я не воспользовалась возможностью исправить ситуацию (надо было проявить терпение, а не злиться), и самое главное, меня по-прежнему тянуло к нему, несмотря на бесперспективность подобных чувств. Я решила дать ему последний шанс.

Я не стала приглашать его в кафе, мне хотелось, чтобы все произошло как бы само собой. Просто зайду к нему домой в воскресенье и позову прогуляться — например, на городское поле для гольфа, которое находилось через дорогу от его дома. Звонить накануне я тоже не стала, думая, что лучше притвориться, будто я случайно оказалась в их краях и вот решила заглянуть.

На улице было солнечно, такой хороший сентябрьский денек. Я подошла к крыльцу, позвонила. Звонок, похоже, не работал, но входная дверь была заперта всего лишь на крючок, и я легко ее открыла.

Будь это обычный визит, я бы крикнула: «Привет! Есть кто-нибудь?» — но тут я вошла молча, потому что сразу было ясно, что в доме пусто и тихо, если не считать ритмичного храпа, доносившегося сверху, из спальни. Не желая разбудить спящего, я на цыпочках поднялась по лестнице и поняла, что храп раздается из гостевой спальни, которую я помнила как практически заброшенную комнату, где стояли только шкаф и узкая кровать. Но кто же там сейчас спит?

Дверь была приоткрыта. Я тихонько приблизилась и заглянула внутрь.

Там был мистер Сим, и, очевидно, по случаю воскресенья он плотно пообедал пару часов назад, запивая еду красным вином, иначе я не могла объяснить, как ему удалось заснуть в той позе, в какой я его обнаружила. Он лежал на боку лицом к двери. Брюки и трусы у него были спущены до колен, а в правой руке он сжимал тряпку. Я увидела сморщенный, вялый пенис с лиловым кончиком, из которого на голубую простыню тонкой неровной струйкой стекало семя. Лиловое и голубое — цвета «Астон Виллы», [23]вот какая глупая мысль первым делом промелькнула в моей голове. Странно все-таки работает сознание. И тут мне бросилась в глаза фотография, лежавшая на простыне, яркий цветной снимок, который он сделал на маленьком галечном пляже озера Конистон. Я заметила, что он аккуратно согнул снимок ровно пополам так, что Криса не было видно и смотреть он мог только на меня, мокрую, замерзшую в смелом оранжевом бикини. Словно он намеренно выстроил идеально симметричный кадр, расположив нас на одинаковом расстоянии от краев снимка, чтобы при сгибе получилось то, чего он добивался.

Я простояла, глядя на мистера Сима, лишь несколько секунд, прежде чем услыхала скрип входной двери и голоса внизу. Я быстро отпрянула — и очень вовремя: шум явно разбудил мистера Сима, и теперь он торопился привести себя в порядок.

Макс с матерью прошли на кухню, оставив входную дверь открытой. Я бесшумно спустилась вниз и выскользнула на улицу. Разговаривать с ними мне не хотелось, и я не хотела, чтобы они меня заметили. И уж конечно, я не испытывала ни малейшего желания встретиться лицом к лицу с мистером Симом.

Потом очень долгое время я старательно держалась от Макса и его семьи как можно дальше. Я даже не увиделась с ними на Рождество, хотя не помню, как мне это удалось, ведь мы встречались на рождественских праздниках, когда обе семьи собирались вместе в День коробочек. [24]Похоже, никто не заметил, что я их избегаю, и никто не задавал вопросов. Конечно, это было жестоко по отношению к Максу, но я не сомневалась, что рано или поздно он влюбится в другую девушку. Все могло сложиться иначе, если бы в последний вечер в кемпинге он не зациклился на разведении костра. Нам представилась прекрасная возможность побыть вдвоем, и, раз уж мы ее упустили, не стоило, наверное, пытаться вернуть прошлое. Да и что бы я ему сказала, отправься мы в то воскресенье гулять на поле для гольфа? Честное слово, не знаю. Знаю лишь, что после того, как я увидела его отца таким — после того, как все поняла: и то, что он наверняка всю неделю похотливо следил за мной, и зачем ему понадобилось фотографировать нас с Крисом, — я уже не могла заставить себя приблизиться к Максу, как бы он мне ни нравился.

И в заключение попробую ответить на вопрос, какую пользу принесло мне сочинение этого эссе. Полагаю, пока я его писала, во мне крепло убеждение в том, что последствия вторжения в частную жизнь могут быть весьма разрушительными и болезненными. В данном случае рухнули мои отношения с Максом, едва начав зарождаться, невзирая на то обстоятельство, что до описанных событий он мне очень нравился и я даже испытывала к нему влечение.

Элисон Бирн, февраль, 1980 г.