Среда обитания приличной девушки - Галина Хованова Страница 44

И была эта путевка велосипедная. По прекрасному маршруту Армавир — Туапсе. То есть нужно было доехать на велосипеде из Армавира до Туапсе, а вот там уже — отдыхай, загорай и купайся в море.

До Армавира мы доехали на поезде — весело и непринужденно, потому что еще не знали, чем же встретит нас этот славный городишко. А встретил он нас сорокаградусной жарой и абсолютным безветрием. Дело было в августе, потому что в июне я сдавала сессию, в июле работала в пионерском лагере, а вот август решила посвятить отдыху. С подружкой поехала, ясное дело. Она тоже, дура, не представляла себе, как может проходить такой отдых.

Пара адаптационных дней на турбазе прошла отлично. Однако потом нам выдали по велосипеду, заставили на них мало того что сесть, так еще и поехать. Казалось бы — от Армавира до Туапсе не так уж и далеко — около двухсот километров. Но вы учтите, дорогие мои, что эти двести километров нужно было преодолеть за пять дней, причем первые два дня мы проезжали километров по двадцать, не больше. Потому что больше не могли.

Только такие придурки, как мы, могли решиться на эту аферу. В группе были и мастера в велосипедном спорте, и кандидаты в нем же. А мы, одуванчики, несли в своей душе только воспоминания о славном четырехколесном друге детства с надувными шинами и маленькими красненькими запасными колесиками, где тебе с передней стойки приятельски улыбался зайка с морковкой.

А тут — совсем же другое дело! Мастера с кандидатами ломанулись вперед, как скипидаром намазанные, а мы никуда не торопимся — едем, окрестности озираем. Скоро стало понятно, что хоть мы и не мастера, но какие-то зачатки ума у нас все же были, несмотря на молодость. Это потому, что некоторые вырулили на маршрут в майках и шортах, а мы, как умные, в рубашках с длинными рукавами и спортивных штанах. Это к тому, что деревьев в том степу, по которому мы ехали, не было. Дорога проходила в страшных местах — в государстве вовсю бушевала борьба с пьянством, поэтому мы со своих велосипедов могли наблюдать, как в некогда роскошных яблоневых садах резвились бульдозеры, выкорчевывая такие опасные, такие плодоносные яблони. Зато никто не говорил ни слова, когда мы сползали со своих велосипедов и срывали с лежащих на земле деревьев краснобокие яблоки. Для того чтобы дать отдохновение совершенно запорошенному пылью горлу. И, когда дорога проходила через села, на нас никто не показывал пальцем, что мы, типа, голые да верхом. Там, вдали от столиц, нравы строгие.

Ну, не леди Годива мы, что говорить, тем более, что ровно через полчаса с момента старта пыль, поднятая первым эшелоном нашей группы, уже прочно укоренилась на потном челе и образовала красивую и крепкую корку. И не только на челе. Пыль была везде. Ее ровный засохший слой нарушали только русла от ручейков пота, стекающих по груди, спине и заднице.

Через два дня пути я поняла, что страшно хочу помыть голову и помыться сама. Ну просто до того страшно, что готова ради этого на многое. И пусть говорят, что часто моются те, кому чесаться лень. Просто через два дня мне стали мерещиться всякие ужасы — на волосах (а они у меня были длинные, много их) грязевая глазурь, кожа под ней зудит, поэтому полное ощущение, что в волосяном лесу толпами прогуливаются разнообразные насекомые.

— Мыться, а то умру! — крикнула я товарищам, и товарищи откликнулись.

Надо заметить, что стоянки, где мы останавливались, были стационарные — то есть в приличном месте. Там были уже выстроены навесы, столы и скамейки. Расставил палатки, развел костерок — и радуйся жизни. Эта стоянка была на берегу речушки. Мелкой, примерно сантиметров семьдесят, но очень быстрой и холодной. Просто очень. И с заросшим мелкими деревцами берегом. Попробовав пару раз пристроиться так, чтобы голова помылась, я поняла, что это невозможно. Длинные волосы одной рукой не промоешь, а третьей руки, чтобы держаться за хлипкий стволик и не сверзиться в речку, у меня нет. Помучившись некоторое время в попытках ее отрастить, я позвала товарищей.

Далее мое мытье выглядело следующим образом. Один товарищ стоял по это самое в воде, держа в одной руке ствол дерева, а в другой — мою ногу. У другого берега точно в такой же позе стоял второй товарищ, отзеркаливая первого.