Неизбежность лжи - Игорь Симонов Страница 44

Юрий Петрович был опытным и умелым царедворцем. Еще он был одним из немногих, кто мог не только придумывать красивые идеи, но и доводить их до реализации, плоды которой, как водится, присваивали иные царедворцы, что, впрочем, Юрия Петровича совершенно не огорчало. Он лично знал многих из великих, и великие тоже знали его в лицо и по имени, не очень хорошо представляя его истинное положение в изменчивой и запутанной византийской иерархии, но понимая, что он один из своих. Пару раз за последние года три у Юрия Петровича была возможность открыть потаенную дверь еще в одну комнату, от которой всего пара дверей было до того места, где в золотом яйце пульсировала вечная жизнь российской государственности, но оба раза он не то чтобы отклонял предложение войти – о таком безрассудном поведении и помыслить было невозможно, но как-то не торопился, и дверь сама по себе закрывалась, запуская в святая святых еще одного соискателя новых властных полномочий. В последний раз выглядело это совсем уж вызывающе, что повлекло не очень приятный разговор с главным работодателем, крайне раздосадованным тем фактом, что в дверь вошел не его человек. Такое поведение могло стоить Юрию Петровичу карьеры, если бы он к ней стремился, а так получалось, что и наказать его можно было только лишь… а вот получалось, что нечем его было наказать. То есть если по-серьезному, то, конечно, любого можно наказать, но видно был не тот случай. Да и потребность в его услугах со временем не то чтобы уменьшалась, а совсем наоборот, из чего можно было сделать два вывода – несмотря на всемерное укрепление вертикали власти, жизнь проще точно не стала, так же как и не прибавилось людей со сравнимым уровнем компетентности.

Сам Юрий Петрович считал, что находится с властью в партнерских отношениях на правах младшего партнера. По молчаливому согласию полученное эстонское гражданство давало возможность в любой момент и на любое время покинуть Родину, финансовые потери от такого действия были сведены к минимуму, да Юрий Петрович в короткой перспективе такую возможность всерьез и не рассматривал, отчетливо понимая, что какой список ни возьми, то он в этом списке точно не в первой и не во второй сотне.

А последний год, несмотря на всеобщее похолодание на российских просторах, сам он, напротив, стал чувствовать себя намного комфортнее, чему главным объяснением была конечно же работа с Костей. В Косте он обрел ученика, которого не смог обрести в собственном сыне. Юрий Петрович получал истинное наслаждение, наблюдая за стремительным Костиным ростом и возмужанием, которые пока что сопровождались на удивление минимальной эрозией человеческих качеств.

Он несколько дней размышлял, прежде чем принять решение о запуске Кости в проект партийного строительства. Конечно, продавая ему плюсы от участия в проекте, он сказал о минусах намного меньше, чем мог бы. В конечном счете он просто купил Костю на доверии к себе. А доверие, как известно, обладает таким свойством, что редко продается больше одного раза. И сейчас, похоже, наступил момент, когда нужно было принимать новое решение – раз и навсегда жертвовать Костиным доверием или начинать быстро и очень умело выводить его из проекта.

– Это твой человек на Урале воду мутит? – насмешливо спросили Юрия Петровича в одном очень важном кабинете, обитатель которого всерьез полагал, что именно он определяет распорядок жизни в стране. – Со смутьянами дружбу заводит, прямо какие-то кружки петрашевцев [46]устраивает, это он так, глядишь, и настоящую партию организует, если его вовремя не остановить. Он у тебя сейчас где?

– В Перми, – спокойно ответил Юрий Петрович.

– У него там с собой в машине наркотиков нет случайно?

– Нет.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Ну и слава Богу. Это хорошо, что ты так за него ручаешься. Может, ты тогда и знаешь, зачем он все это делает?

– В смысле, зачем партию создает? – вежливо поинтересовался Юрий Петрович.

– В смысле того, что такую партию создает, – так же вежливо и так же насмешливо ответил собеседник, сделав ударение на «такую» и добавил, – такую неродную.

– Я думал, в этом весь план, – усомнился Юрий Петрович, – родных у нас и так много – посмотреть, как с неродной управимся. Мне казалось, такой план. Нет? Когда поменяли-то?

– Да ведь план-то, как обычно, никто и не формулировал – у одного одни представления, у другого – другие, у меня – третьи, а у тебя, оказывается, и совсем четвертые.

– Так вот я здесь и сижу буквально для того, – радостно улыбнулся Юрий Петрович, – чтобы мои представления от ваших не отличались.

– Ну и молодец, – в ответ ему улыбнулся собеседник. – Легко с тобой, потому что ты умный. Так что, готов поменять представления?

– Если придется, всегда готов.

– Ну тогда меняй.

– И как выглядит новый план?

– А новый план выглядит так, что закрываем проект на хер, – признался собеседник.

Юрий Петрович по всему ходу разговора ожидал чего-то подобного. Он знал, как возразить, у него были аргументы, так же хорошо он знал, что в этом здании в отличие от всей остальной территории огромной страны действительно выстроена властная вертикаль, и человек напротив озвучивает ему скорее всего не свое решение.

– Мы что-то сделали не так? – спросил он после паузы. – Почему не остановили, не подсказали?

– Ты же сам знаешь, как быстро все меняется. Еще две недели назад была одна конфигурация, а теперь совсем другая. И в этой новой старой конфигурации неродным места нет. Так что ты из проекта выходишь, а Платонова и его друзей оставим со всей этой байдой один на один. Хотя с Платоновым я, впрочем, поговорю и объясню ему, чтобы сливался потихоньку. Вот такие, брат, дела. Ты думаешь правда она где? Я думаю, в силе. У кого сила, тот и прав, – от былой улыбки не было и следа. Еще одна попытка хоть что-то изменить закончилась ничем. – С парнем своим что будешь делать? – вдруг спросил он. – Парень-то хоть не идейный, все правильно поймет?

– Должен понять правильно, – уверенно ответил Юрий Петрович.

– Ну давай тогда, упаковывай все, тебя учить не надо. Рад был повидаться, извини, что тороплю, но у меня тут встреча с представителями интеллигенции. За кого-то хлопотать пришли. Тебе, я думаю, это дело неинтересно, а нам, видишь, на какое говно время тратить приходится. Бывай, – он протянул для рукопожатия свою вялую пухлую руку.