Певец боевых колесниц - Александр Проханов Страница 43

– Уедем, мой милый, мой герой. Теперь, когда мы совершили наш подвиг, уедем в марийские леса к добрым деревьям.

Она снова скользнула ладонью по его бровям и губам и исчезла. Ее поглотил вагон и со звоном унес в черный туннель. А Подкопаев заспешил на встречу с владыкой Епифанием.

Монастырь, где служил настоятелем владыка Епифаний, находился в центре Москвы, среди каменных теснин, людских толпищ, автомобильных пробок. Он был окружен ресторанами, ночными клубами, магазинами, торгующими роскошью. Но едва Подкопаев, осенив себя крестным знамением, вошел в монастырские ворота, как стихли шум, раздражающий блеск, неумолчная городская суета. Незримая стена заслоняла монастырь от мирских треволнений. Обитель граничила не с городом, а с небом. В небо уплывали главы и кресты, из неба свет проливался в глаза монахов и прихожан. К небу обращали свои соцветия дивные цветы, словно тянулись к другим цветам, небесным.

У входа в архиерейские палаты суровый служитель сообщил Подкопаеву, что владыка не может его принять, ибо беседует с другими владыками из отдаленных епархий. А сразу после беседы отправляется в храм Новомучеников, где станет служить.

– Неужели у владыки не найдется одной минуты для меня? – горестно произнес Подкопаев.

Служитель посмотрел на Подкопаева с укоризной, как на человека, случайно забредшего в монастырь, не понимавшего весь строгий распорядок монастырского служения.

– Попробуйте подойти к владыке, когда он будет проходить в храм. Может, на ходу успеет с вами пообщаться.

Подкопаев стал дожидаться выхода владыки, ропща на монастырский уклад, который своим распорядком отвергает живую страстную весть, способную сотрясти мир.

Он остановился возле розария. Там цвели и благоухали дивные, взлелеянные монахами цветы. Этот розарий звался «царским». Розы носили имена убиенных Государя Императора, царицы, трех целомудренных принцесс и царевича. Розы Царь и Царица были алыми, пунцовыми, исполнены благородного величия. Три чайных розы были царевнами, нежные, утонченные и прелестные. Царевич был белой розой, восхитительной в своем одиноком цветении, в своей целомудренной белизне.

Подкопаев смотрел на цветы, и ему казалось, что царственная семья, став цветами, продолжает царствовать, но уже не в земном царстве, где множится зло, льется невинная кровь, сочится и трещит ненависть.

Он прислушался. Ему показалось, что розы поют. Царь и Царица пели на два голоса романс «Я встретил вас, и все былое в отжившем сердце ожило». Алые цветы склонились друг к другу, голоса дивно сливались, нежно обнимались, заверяя в неразлучной любви. Царевны своими чистыми голосами пели романс «Редеет облаков летучая гряда». Пели и улыбались, зная, что поют чудесно, наслаждались этим божественным пением, верили в грядущее счастье. Царевич молчал, печально и благоговейно слушал, как поют отец и мать, как вторят им сестры. В белом цветке была такая тихая печаль и смирение, что Подкопаеву хотелось его поцеловать. Но он не решился, только сложил губы для воздушного поцелуя.

Он увидел, как из архиерейских палат выходит владыка Епифаний. Невысокий, легкий, с походкой неутомимого ходока и странника. Черная ряса струилась. На груди играла солнцем панагия. Русая борода твердо выступала вперед. От него исходила энергия деятельного, неутомимого работника. Его творчеством и любовью был воздвигнут великолепный новый собор. Посажены дивные розы. Создано среди безумия и суеты подобие рая небесного, где душа вдруг изумленно видит свою небесную родину.

Подкопаев остановил идущего в храм владыку, попросил благословения. Владыка узнал его, светло улыбнулся, не позволил целовать руку, и они троекратно облобызались.

– Давно вас не видел, Сергей Кириллович. Не заглядываете. Значит, пишете роман.

– Владыка, – произнес, волнуясь, Подкопаев, – романа нет, а есть нечто ужасное! Волею случая или, может быть, Провидения… Я сбиваюсь, владыка, очень волнуюсь! Вижу, вы торопитесь. Но дело чрезвычайной важности! О самой России! О Президенте!

– Не волнуйтесь, Сергей Кириллович. Я вас слушаю.

– Существует заговор, страшный заговор! Собрание магов. Они приручили деревья. Деревья-убийцы! Они посылают в Президента сгустки смертоносной энергии! И те, что в оранжерее, и те, что растут на Тверской, и даже Тимирязевский парк, владыка!.. И не спасет охрана, не спасут кремлевские стены. Маги убьют Президента!

– Кто эти маги? – спросил владыка, и его лицо вдруг стало болезненным.

– Их много, владыка! Они повсюду! Они собираются и насылают порчу на Президента, на Россию! – Подкопаев извлек хромированную флешку и протянул владыке. – Здесь убийство быка! Бык – это наш Президент. Они называют его Бертолетто. Других зовут Свантино, Амиго, Леоно. Но это не важно! Посмотрите, владыка, и сообщите обо всем Президенту! Большая беда, владыка! Для всех нас большая беда!

Владыка Епифаний принял флешку и погрузил в карман рясы. Мучительно сморщил лоб. В его русой бороде и усах обнаружилась седина.

– Демоны пришли в Россию, – произнес владыка Епифаний. – В который раз хотят ее погубить. Сюда явилось множество демонов, и хотят сокрушить Россию, сокрушить Президента. Потому что Россия граничит с Царствием Небесным. Сначала они захватят Россию, а потом захватят Царствие Небесное. Так было при Наполеоне, императоре демонов. Так было при Гитлере. Он вел за собой несметное полчище отпавших от Бога ангелов. Хотел покорить Россию, чтобы отсюда повести наступление на Царствие Небесное и вновь утвердиться в небесном Иерусалиме. Изгнать оттуда самого Господа.

– Что же делать, владыка?

– Сражаться, уповая на Господа. Россия неодолима, как неодолим Господь. Россия ведет борьбу с демонами у самых врат в Царствие Небесное. И мы не отступим, ибо отступать некуда. За нами Царствие Небесное!

– Благословите, владыка. Я в смущении. Меня посещает уныние.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. – Владыка перекрестил Подкопаева и поцеловал в лоб. – Ступайте, Сергей Кириллович. И помните – отступать некуда. За нами Царствие Небесное!

И пошел по мощеной дорожке к собору, куда стекались богомольцы.

Подкопаев покидал монастырь. Проходя мимо розария, услышал тихое пение. Теперь пели все розы. Пели о любви, о нежности, о бессмертии. На Подкопаева пахнуло дивным запахом поющих цветов.