День независимости - Ричард Форд Страница 43

Честно говоря, мне Бетти Мак-Леод не нравится, хоть я и не против того, чтобы сдавать дом ей и Ларри, поскольку считаю их людьми, по всем вероятиям, храбрыми. Насколько я смог заметить, лицо ее вечно хранит разочарованное выражение, говорящее, что она сожалеет об упущенных ею жизненных возможностях, но при этом совершенно уверена в полной правильности каждого из принятых ею нравственных решений и потому гораздо лучше нас всех. Типичный для либерала трехступенчатый парадокс: тревога, смешанная с гордостью и ненавистью к себе. Боюсь также, что Мак-Леоды из тех людей, которые могут рано или поздно впасть в паранойю, забаррикадироваться в своем (моем) доме, предъявить путаные требования, пострелять в полицейских и в конце концов поджечь дом и всем семейством погибнуть. (Что, разумеется, не дает мне повода для их выселения.)

– Ладно, – говорю я и отступаю от двери, словно собираясь уйти. – Надеюсь, в доме все хорошо.

Бетти смотрит на меня с укоризной. Но вдруг ее взгляд сдвигается в сторону, и я, обернувшись, вижу, как одна из наших новых черно-белых патрульных машин останавливается прямо за моей. Внутри двое полицейских. Один, сидящий на пассажирском сиденье, говорит что-то в рацию.

– Он еще здесь! – кричит из глубин своего дома незримая Мирлен Биверс. – Этот белый! Заберите его. Он в чужой дом лезет.

Разговаривавший по рации полицейский сообщает что-то своему напарнику-водителю, оба смеются, затем первый, не надев шляпу, вылезает из машины и неторопливо направляется по тротуару к нам.

Я, разумеется, знаю его со времени моего приезда в Хаддам. Это сержант Балдуччи, на вызовы он выезжает сегодня лишь потому, что день праздничный. Он происходит из большой местной семьи сицилийцев-полицейских, мы с ним далеко не один раз перебрасывались несколькими словами, встречаясь на уличных углах, вели сдержанные разговоры за чашкой кофе в кафе «Спот», хотя «знакомы» по-настоящему не были. В полудюжине случаев я пытался уговорить его не выписывать мне штраф за парковку в неположенном месте (всякий раз безуспешно), а однажды он помог мне, когда я запер в машине ключи от нее (дело было у «Городского винного»). Кроме того, он трижды вызывал меня в суд за нарушение правил движения; годы назад, когда я еще был женат, бывал у меня дома, расследуя его ограбление, а вскоре после развода остановил и обыскал на предмет ношения оружия – в то время я обзавелся привычкой подолгу прогуливаться заполночь в окрестностях моего дома, понося самого себя громким отчаянным голосом. При всех таких оказиях он держался с отчужденностью налогового инспектора, но за рамки официальной вежливости не выходил. (Честно говоря, я всегда считал его мудаком.)

Сержант Балдуччи подходит почти вплотную к крыльцу, ни разу не взглянув ни на меня, ни на Бетти Мак-Леод. Поддергивает черный ремень с большой пряжкой, на котором висит все его полицейское снаряжение: баллончик с газом, рация, наручники, кольцо с ключами, дубинка, большой автоматический пистолет. Он в отутюженной черной с синим форме хаддамской полиции, украшенной псевдовоенными знаками – нашивками, эмблемами, – и либо отрастил за последнее время животик, либо под рубашкой на нем бронежилет.

Меня он все же оглядывает – так, точно в глаза ни разу не видел. Росту в нем пять футов десять дюймов, густые брови, крупные поры на пустом, как луна, лице, армейская стрижка «бобриком».

– Какие-то проблемы, ребята? – спрашивает он, поставив на нижнюю ступеньку ногу в начищенном полицейском ботинке.

– Ничего серьезного, – отвечаю я и обнаруживаю, что у меня перехватывает дыхание, как будто здесь все куда серьезнее, чем может показаться с первого взгляда. Я стараюсь, разумеется, чтобы лицо мое не выглядело виноватым. – Просто миссис Биверс вбила себе что-то в голову.

Я сознаю, что она наблюдает за нами и что у нее, по-видимому, не все дома.

– Правда? – произносит сержант Балдуччи и переводит взгляд на Бетти Мак-Леод.

– Ничего серьезного, – вяло повторяет она из-за двери.

– Нам сообщили, что по этому адресу производится попытка взлома, – официальным тоном объявляет сержант Балдуччи. И спрашивает у Бетти: – Вы здесь живете, мэм?

Бетти кивает.

– Кто-нибудь вламывался в ваш дом или пытался вломиться?

– Насколько я знаю, нет, – отвечает она.

– А что здесь делаете вы? – спрашивает сержант Балдуччи у меня, оглядывая дворик в поисках чего-нибудь необычного – разбитого окна, окровавленного фигурного молотка, пистолета с глушителем.

– Я владелец этого дома. И заглянул сюда по делу.

Мне не хочется говорить, что я заявился за арендной платой, как будто взимание ее – преступление.

– Вы владелец этого дома? – Балдуччи завершает обзор дворика и наконец упирается взглядом в меня.

– Да, и вон того тоже. – Я указываю на пустой дом, в котором жили Харрисы.

– Как, говорите, вас зовут? – спрашивает он, извлекая из заднего кармана желтую записную книжечку на спиральке и шариковую ручку.

– Баскомб, – отвечаю я. – Фрэнк Баскомб.

– Фрэнк… – повторяет он, записывая, – Баскомб. Домовладелец.

– Верно, – подтверждаю я.

– По-моему, я вас уже где-то видел, нет? – Взгляд его неторопливо опускается к моим ногам, затем поднимается к лицу.

– Да, – говорю я и немедля представляю себя стоящим в шеренге небритых типов, подозреваемых в изнасиловании, перед нами непрозрачное стекло, за которым укрывается приведенная на опознание Бетти Мак-Леод. Когда-то сержант знал о моей жизни не так уж и мало, но, как видно, все позабыл.

– Я вас за ПВ не арестовывал?

– Не знаю, что такое ПВ, но за него вы меня не арестовывали. Вы дважды штрафовали меня на Хоувинг-роуд (на самом деле трижды) за поворот под красный свет без предварительной остановки. Один раз, когда я этого не делал, и один, когда сделал.

– Очень неплохой средний показатель. – Сержант Балдуччи насмешливо улыбается, записывая что-то в книжечку. Затем спрашивает у Бетти Мак-Леод ее имя и записывает ответ.

Мирлен Биверс со скрежетом выбирается на крыльцо, прижимая к уху желтый радиотелефон. Несколько соседей уже вышли на крылечки посмотреть, что происходит. Одна из этих женщин тоже держит в руке радиотелефон. Можно не сомневаться, разговаривает она с Мирлен.

– Ну ладно, – говорит, возвращая записную книжку в карман, сержант Балдуччи. Улыбка его все так же насмешлива. – Мы все проверим.

– Хорошо, – отвечаю я, – однако вломиться я в этот дом не пытался. – Мне снова не хватает дыхания. – Старуха напротив попросту чокнутая.

Я гневно оглядываюсь на вероломную Мирлен, она что-то болбочет, гусыня этакая, соседке, живущей в двух домах от нее.

– В этом районе люди приглядывают друг за другом, мистер Баскомб, – говорит сержант Балдуччи, поднимая на меня полный поддельной серьезности взгляд. Затем переводит его на Бетти Мак-Леод: – Приходится. Если у вас снова возникнут неприятности, миссис Мак-Леод, звоните.