Крепость - Петр Алешковский Страница 43

Водитель Бортникова вел машину и обиженно молчал: с тех пор как выехали из Деревска, его спутник не проронил ни слова.

Мальцов молчал, вспоминал собрание. Он так старался сохранить хоть то немногое, что оставалось. Не срослось.

Калюжный сразу объявил экспедиции: Нина становится руководителем с окладом в двадцать пять тысяч, Мальцов – ее заместитель по науке с ежемесячной зарплатой в пять тысяч рублей. Это резануло и обидело. Но тут уже распоряжался Калюжный – грантополучатель. Он подробно расписал, что и как и сколько можно будет сделать на два миллиона, упирал: «Это начало, ОАО разрастется, получит выгодные хоздоговора, станет рентабельным. Это просто как дважды два, я это давно проходил, я помогу».

Нина смотрела на него с обожанием.

Мальцов ехидно спросил:

– Что будет делать экспедиция в научном плане? Или вы решили стать еще одной землеройной командой?

– Ваш сарказм, Иван Сергеевич, не по делу. Наука – потом, сейчас важно решить первостатейную задачу – на что станем жить!

И, что всего противнее, он увидал: Нина с ним полностью согласна. Да что Нина, ребята тоже оживились и размечтались о немыслимых прибавках. Слушал дальше вполуха, всё стало по барабану, понял для себя, что работать в одной команде с ними не сможет. Смогут ли они без него? Всё враз опостылело. Встал, перебил Калюжного:

– Простите все, кто меня еще любит, я уезжаю в деревню. Жить, как задумали новые господа начальники, не могу. От зарплаты отказываюсь.

– Иван Сергеевич…

– Дима, прости, не могу, и баста! – Он рукой указал сорвавшемуся со стула парню на его место. – Давайте сперва перезимуем. Отчет посмотрю, подвезете, будут ошибки – выправлю. Ты, – обратился к Калюжному, – выдели мне машину, надо кое-что перевезти.

– Бросаете нас, в самый разгар? Когда Маничкин войну объявляет? Это – шантаж?

– Бросаю? Нет, просто исчезаю. Маничкин – никто, и звать его никак. Мне надо писать книгу. Я устал, деньги меня не интересуют. Приоритеты у нас разные, значит, не по пути. Вряд ли ты поймешь – нет, это не шантаж.

– Тогда я не смогу выделить вам машину, она нужна для нужд моей экспедиции, деревский отряд выезжает завтра же на обследование газовой трассы. Гранта еще нет, надо зарабатывать. Нина пока подготовит документы по ОАО, – Калюжный презрительно надул губы и отвернулся от Ивана Сергеевича.

Мальцов молча покинул собрание. В городе неожиданно увидал джип Николая, взмахнул рукой. Через полчаса сидел в кабинете Бортникова.

– Бросил их? Думаешь, выкрутятся?

– Не мое теперь дело.

– Круто заворачиваешь, Иван Сергеевич, но, может, и правильно. Мне тут Пал Палыч звонил. Ты в курсе, что вчера министра культуры сняли?

– Я телевизор не смотрю.

– Это всю расстановку сил меняет. Сильно меняет. Решение о строительстве скоростной окружной магистрали в пяти километрах от Деревска – дело почти решенное. Подписать подряд на строительство гостиницы в путевом дворце было бы очень правильно, не думаешь?

– Мне теперь, если честно, всё равно.

– А вот в мелочах как раз самая красота и скрывается. Мелочи – основа нашего бизнеса, ты учти.

– И что теперь будет?

– Кто строит дорогу, тот и дворец бы поднял легко, понимаешь? ВИП-гостиница на скоростной трассе – то, что нужно для нашего города. Для поднятия имиджа.

– При чем тут министр культуры?

– Иван Сергеевич, не валяй дурака, включи мозги, проект серьезный, за него много копий поломано. Дворец пока мало кого волнует, так скажем. Ставки меняются, не до ВИП-гостиницы покуда. Сечешь?

– Честно? Нет.

– Маничкин оклемался, но станут ли его поддерживать в министерстве? Вопрос: кто-то у него помимо министерских есть в Москве, и крепко сидящий и высоко? Я даже подозреваю, откуда ветер дует. Так что лучше тебе пока в деревне посидеть. Прокурор мне уже звонил, Маничкин уверен, что ты по нему стрелял.

– Бред, Степан Анатольевич, вы же знаете.

– Я – знаю, Маничкин – знать не хочет. Он с цепи сорвался, строит планы мести. Ему ваше ОАО поперек горла. Любыми способами ему надо вас очернить. Он это умеет. Хорошо, перезимуешь, а мы тем временем всё вернем на свои места.

Бортников уже построил схему, уже верил в нее, он умел выжидать.

– Дело на меня он завести не сможет.

– Ославит на весь город, а нет тебя – славить некого. В Василёве дом зимний?

– Вполне. Буду книгу писать – когда еще случится, и грант у меня есть по писцовым книгам – три тысячи в месяц, перезимую. Картошка посажена, только не копана пока.

– Помнишь, мы как-то говорили о подарочном альбоме, по материалам раскопа под мой дом?

– Вы сами же тогда эту идею похоронили.

– Теперь пора к ней вернуться. Пиши альбом, я тебе выдам аванс тридцать тысяч. Осилишь?

– Он в компьютере, почти готов.

– Бери. – Бортников достал деньги из кармана, отсчитал, протянул Мальцову. – Фотографии, смету потом представишь Николаю. Буду дарить гостям как представительский.

– Деньги Нине отдайте – она теперь всем рулит, она и смету представит.

– Отказываешься?

– Нет, моя работа сделана, остались технические вопросы.

Бортников сгреб отодвинутые Мальцовым деньги.

– Ты и упрям, Иван Сергеевич, обижаешь.

– И не думаю. Как насчет общества? Надо труды экспедиции печатать, пока не поздно.

– Идею я не оставил, не думай. Повременим немного. Ладно, как хочешь, я не в обиде. Не могу почему-то на тебя обижаться, Мальцов. Надо еще чего?

– Мне бы уазик и шофера, вывезти барахло.

– Не проблема. Николай организует. – Бортников уже тянул руку, прощаться.

– Степан Анатольевич, честно и между нами: кто стрелял?

– Уверенности нет, но доложили, что Пал Палыч на охоту с каким-то человечком приезжал, хотя к домику один с шофером подъехал. Значит, по пути ссадил? Язык не распускай, однако.

– Выходит, из-за дворца?

– Там большая была комбинация, но жизнь, – Степан Анатольевич ухмыльнулся, – рокировочку предложила. Говорят, в шахматы хорошо играешь?

– Играю.

– Сыграем как-нибудь, это я люблю. Но без поблажек!

– Согласен, без поблажек!

Всё решилось, но в голове не укладывалось, зачем Бортников сдал ему Пал Палыча. Со стороны казалось, что они из одной команды. Степан Анатольевич явно знал больше того, что рассказал.

…Он ехал в Василёво. Чувство гадливости к миру, брошенному решительно и бесповоротно, овладевало им, и это было очень страшно. Разговор с тещей… Плевать хотел… Не получилось плюнуть, не оставляло, жгло. Если ребенок не его – чей? Заскрежетал зубами, отвернулся к окошку. В какой же грязи он вывалялся! Руки зачесались, словно покрылись несмываемой коростой. Он спрятал их в карманы, втянул шею в воротник.