Наречия - Дэниэл Хэндлер Страница 43

— Поехали, — произнес Стивен. — Лучше за руль сяду я, потому что я лучше знаю, куда нам надо.

— Нам ведь надо всего лишь доехать до заправки, — возразила Аллисон.

— А куда, по-твоему, еще? — переспросил Стивен. — Куда мне еще, по-твоему, надо?

Он вышел из своей неподвижной машины и выпрямился. Аллисон дрожала на ночном ветру. А еще со стороны металлического забора доносился такой звук, словно какая-то из птиц решила, что это плохая затея. Или просто шумели деревья — может, они тоже дрожали от ночного холода.

— У тебя действительно закончился бензин? — уточнила Аллисон.

— Сколько раз мне повторять одно и то же? — вспылил Стивен. — Послушай, у меня был тяжелый день, ты собственными глазами видела, как я послал это дело подальше. Откуда мне было знать, что еще тебя придется тащить за собой. У меня были совершенно другие планы, хотя я сам толком еще не знал, куда поеду. Но я решил: так уж и быть, сделаю ей одолжение.

— Я думала, ты едешь домой, — промямлила в свое оправдание Аллисон.

— Для этого мне нужно сначала заправиться, — сказал Стивен. — Иначе никак. Кстати, за руль все-таки сяду я. Дай мне ключи.

— Не знаю, — возразила Аллисон. — Может, машину все-таки поведу я?

Но Стивен уже шагнул к водительской двери машины ее подруги, и Аллисон впервые заметила, что он прихрамывает.

— Ты уже один раз заблудилась, — сказал он и протянул за ключом руку. Ключ, конечно же, был у Аллисон. Он был зажат у нее в ладони. Пока она подходила к машине, пока протягивала ему ключ, мимо них не проехало ни единой души. Она протянула ему на ладони ключ, и в какой-то момент их руки соприкоснулись, и это было как в кино. Например, когда Ингрид Бергман дает ключ в руку Кэри Гранту, который должен спуститься в винный погреб, чтобы сразить нацистов. Аллисон и Стивен были не в кино. Они были на окраине промышленной зоны южного Сан-Франциско, которая уже сама по себе окраина, и в конце фильма любовь торжествует, несмотря на нацистов и отравленное молоко, а также несмотря на мужа, которого играл актер, чье имя Аллисон так и не запомнила. Сама она села на сиденье рядом с водительским, и ее ноги коснулись любимой музыки ее подруги, кассет, что валялись разбросанными на полу. Когда Стивен поворачивал ключ, в магнитоле играла все та же песня, несмотря на то, что они оба уже переместились в будущее.

— Ненавижу эту песню, — произнес Стивен, всматриваясь в боковое зеркальце и выворачивая машину на встречную полосу. Теперь многоквартирные дома были справа, а поле для игры в гольф слева, а вот дорога выглядела точно так же, что и раньше.

— Она просто была включенной, — ответила Аллисон. — Я ее специально не выбирала.

— Тогда выбери что-то другое, подними какой-нибудь диск или кассету с пола, — ответил Стивен. — Господи, не тачка, а развалюха.

Аллисон мысленно задалась вопросом, считать ей или нет слово «господи» — под ним не иначе как подразумевался Христос — вторым проявлением антисемитизма со стороны это парня, или же ее просто глючит после той первой фразы, брошенной в разговоре по телефону. Она нагнулась, подняла с пола кассету и нервным движением вставила ее в магнитолу. Хит недавних времен оборвался, а вместо него зазвучала песня, которой ни при каких обстоятельствах не стать хитом, даже несмотря на всю свою красоту. Это был романтичный напев, хотя и довольно ритмичный, и ритм этот пощелкивал и потрескивал, словно брошенный на ступеньки калькулятор.

— Еще хуже, — произнес Стивен. — Кстати, что это за песня? Такое впечатление, будто пищит какой-то педик в сопровождении ударной установки.

— Это кассета близкого мне человека, — сказала Аллисон. — И машина тоже близкого мне человека. И она оттого вся такая, что я попросила одного парня перегнать мне ее с вещами сюда из Сиэтла, чтобы самой прилететь самолетом. Но этот тип оказался совершенно ненормальный. И теперь я в толк не могу взять, почему не захотела перегнать машину сама.

— Представляю, — усмехнулся Стивен.

— И, пожалуйста, не употребляй при мне слово «педик». Особенно здесь, в Сан-Франциско. Кстати, почему народ так любит употреблять это слово? Вот ты, например, учишься в университете и употребляешь слово «педик».

— Я завязал с этим делом, — сказал Стивен, — оно не для меня.

— Ты ушел во время занятий в библиотеке, — возразила Аллисон. — Тебе не получить назад своих денег.

— Я не подавал заявления о зачислении на это отделение, — заметил Стивен. — Или ты решила, что я тоже ненормальный?

— Да, — ответила Аллисон, — ты тоже. Сейчас я почти уверена.

Снаружи дорога была точно такой же: все тот же уродливый забор, все те же огни безликих многоквартирных домов. Где она? Почему не осталась сидеть там, на составленных подковой стульях, почему не вцепилась в ногу библиотекарши, почему не заявила, что не сдвинется с места, пока ее не доставят домой и не накормят горячим ужином?

— Можно я скажу, что я о тебе думаю? — спросил Стивен и вынул из кармана очередную сигарету. — По-моему, тебе хватит собственных мозгов, чтобы самой найти выезд на автостраду, но ты слишком одинока и не хочешь возвращаться в пустую квартиру, вот ты и попросила, чтобы я тебе помог. Наверняка у тебя вот уже несколько месяцев никого не было. Ни друга, ни любовника.

— Неправда, — возразила Аллисон. — Все, что ты говоришь, — неправда, особенно про любовника. Кстати, у тебя полно собственных проблем.

— Согласен, я зол, но у меня есть на это причины, — ответил он. — Можно я здесь закурю? Прикуриватель исправен?

— Нет, — ответила Аллисон, — у меня есть спички.

Она открыла сумку и порылась среди полученных в библиотеке листков бумаги. Спички, как ни странно, нашлись. Мимо проплывал все тот же забор. Аллисон чиркнула спичкой и поднесла ее к сигарете, торчащей в уголке рта ее спутника.

— А где этот твой близкий человек? — неожиданно спросил Стивен вместо того, чтобы сказать «спасибо». — Он что, тебя бросил, этот твой приятель, а ты в отместку захапала его машину со всей его голубой музыкой?

— Опять ты про голубых, — вздохнула Аллисон. — Нет. К тому же это была подруга.

— Лесбиянка? — уточнил Стивен. — Собственно говоря, я ничего не имею против.

— Похоже на то, — ответила Аллисон. — Она была моим самым близким человеком. И до сих пор им остается.

— Как я понимаю, остальное меня не касается, — произнес Стивен, и Аллисон оторвала взгляд от собственных колен. Его взгляд метался туда-сюда по ветровому стеклу, хотя впереди ничего не было, лишь то, мимо чего они совсем недавно проезжали. Последняя фраза показалась Аллисон самой приветливой из того, что он сказал ей сегодня. Возможно даже, это была самая приветливая фраза с того момента, как хозяин квартирки Аллисон сказал ей, что на нее приятно посмотреть.

— И где же заправка? Мне пора выучить, что есть у вас в округе, если я хочу тут и дальше жить.