Семья Усамы бен Ладена. Жизнь за высокой стеной - Омар бен Ладен Страница 43

— Избавьтесь от этих голубей. Если вы не уберете их отсюда к вечеру, я лично перережу горло каждому из них.

Бросив сердитый взгляд на сыновей, он повернулся и ушел — и даже его прямая, как палка, спина выражала гнев.

Мы с братьями знали, что он способен выполнить угрозу, и бросились со всех ног подыскивать голубям новый дом. Нам удалось уговорить кого-то из шоферов семьи помочь нам и отвезти их на одну из ферм отца. Так что к ночи голуби исчезли из сада. Но мы так и не узнали, что произошло с ними потом.

Конечно, мы грустили, потеряв своих питомцев, ведь мы полюбили каждого из наших пернатых друзей.

Некоторые люди тоже оказались для нас под запретом, как и те голуби. Рядом жили суданцы, с которыми отец не позволял нам общаться. Мы не знали, что одно из его правил: никогда не иметь дела с христианами, — пока не попали в неприятности, пытаясь познакомиться с этими людьми.

Мы впервые заметили детей-христиан вскоре после нашего приезда в Хартум. Христианская семья — мать, отец и несколько сыновей и дочерей — жила в доме напротив. Трудно было не обратить внимания на их светлую кожу. К тому же они и вели себя по-другому: дети гуляли с беспечным видом. Дети мусульман живут в постоянном страхе, они все время боятся совершить что-то недозволенное.

Какое-то время мы наблюдали за христианами, но не отважились познакомиться с ними. Затем как-то вечером мы с братьями испытали настоящее потрясение, увидев, что христианские дети вышли из дома, одетые в забавные костюмы. Они выглядели как призраки, чудовища и другие странные существа. Одетые таким необычным образом ребятишки несли на палках маленькие оранжевые тыквы. В каждой тыкве были сделаны прорези так, что они напоминали человеческие лица. Внутри каждой тыквы горела свеча. Мы заметили, что некоторые из детей-мусульман, жившие по соседству, тоже присоединились к шествию и вместе с христианами отправились на футбольное поле, где состоялся веселый праздник. Раньше мы никогда не видели ничего подобного. В Саудовской Аравии человек, появившийся в общественном месте одетым как призрак или чародей, был бы тут же арестован. Его допросили бы и посадили в тюрьму за колдовство, а возможно, приговорили бы к смерти. Мы с завистью смотрели, как эти ребятишки идут по улице в смешных костюмах и несут тыквы с зажженными в них свечками. Они смеялись, резвились и шумели (только став взрослым, я узнал, что христианские малыши отмечали тогда праздник, который называется Хэллоуин). Мы с братьями мечтали присоединиться к общему веселью, но знали, что отец никогда не одобрит тех, кто разгуливает по улице, вырядившись обезьяной или чудищем. Не стоило и надеяться, что он разрешит нам участвовать в празднике.

Но мы подумали, что нам, возможно, удастся позже улизнуть из дома и познакомиться с этими забавными ребятами. Мы не знали, что отец дал особые указания охране, чтобы нас и близко к ним не подпускали.

Как-то днем, спустя несколько недель после Хэллоуина, мы увидели, как христианские дети вышли поиграть на улицу. Мы решили, что момент настал. И помчались на улицу в надежде познакомиться с ними. Но как только приблизились к ним, один из вооруженных охранников отца побежал в нашу сторону с таким враждебным видом, что мы в страхе ретировались. Охранник орал на нас таким злобным и жутким голосом, какого мы еще ни разу не слышали:

— Сейчас же вернитесь в дом! Вам запрещено это делать! Вернитесь в дом немедленно!

Он так разъярился, что, казалось, готов был выстрелить в нас. Люди отца вели себя как сумасшедшие, когда речь шла о том, чтобы угодить их «принцу». Так что я не удивился бы, начни он палить.

Нам не удалось воспользоваться случаем. Мы помчались к себе домой, а христиане к себе. Позже нам сказали, что мы чуть не совершили двойное нарушение строжайшего запрета, ведь нам не разрешалось играть ни с девочками, ни с христианами — никогда и ни за что.

Вот так-то!

Вскоре после нашего переезда в Судан семью ожидало настоящее потрясение. Тетя Хадиджа уехала из Хартума и вернулась в Саудовскую Аравию. Она всегда была доброй по отношению ко всем детям мужа. Но самым большим разочарованием для меня стало то, что ее сын Али уехал вместе с ней. Зная традиционалистские взгляды отца, я этому весьма удивился, ведь многие верующие настаивают на том, чтобы дети оставались с ними после развода, независимо от того, сколько им лет. Тете Хадидже повезло, что она получила опекунство над своими детьми, в особенности над сыновьями — Али и Амером.

Я был всего лишь ребенком и не знал, каковы их личные причины для развода, хотя много над этим размышлял. Возможно, взгляды отца стали чересчур радикальными для тети Хадиджи. Я был слишком юн, чтобы в полной мере осознавать опасности, связанные с его бескомпромиссностью и воинственной манерой поведения, но уверен, что взрослые жены отца понимали это куда лучше, в особенности тетя Хадиджа, она ведь была образованной женщиной.

Вероятно, она ушла потому, что ей не доставляли удовольствия поездки в пустыню и ночи, проведенные в яме, вырытой в земле — тем более что она не видела в этом смысла. Или она устала от заточения в собственном доме, не имея возможности поехать за покупками и навестить подруг. Ее единственными собеседницами были моя мать и другие жены отца. В общем, много имелось причин, которые могли побудить ее просить развода и уехать из Судана.

После ее отъезда отец стал вести себя так, словно ее никогда не существовало, хотя многое изменилось с ее исчезновением. Нам, детям, конечно, было проще свыкнуться с отсутствием тети Хадиджи, но мы очень скучали по Али. Мы ведь играли вместе много лет, и нас всегда учили быть преданными друзьями своим сводным братьям.

Али был старшим сыном тети Хадиджи и считался достаточно взрослым, чтобы навещать своего отца. Но он приехал в Судан всего один раз — примерно через год после развода, — и его визит был очень коротким. Мы все чувствовали какую-то неловкость. Больше он не приезжал. И ни разу не навестил нас в Афганистане.

Но мы были жизнерадостными мальчиками, энергия в нас била ключом, так что вскоре мы привыкли к переменам. После того как отец запретил нам возиться с голубями, мы непрерывно искали, чем себя занять. Всего в нескольких минутах ходьбы от нашего дома протекал Нил, и нам отчаянно хотелось сходить на реку поплавать. К нашему удивлению и радости, отцу понравилась эта идея — он даже решил нас сопровождать. Кто мог подумать, что он тоже любил плавать!

Извиваясь, словно змейка, Нил протекал через весь Хартум и всю страну. Он казался совсем узким, но впечатление было обманчивым. Мы с братьями наперегонки бежали к реке и ныряли в темные воды, а потом плыли на другой берег.

Течение было сильным, а расстояние оказывалось куда больше, чем представлялось издалека.

Но никто из нас не признавался, что нам страшно, так что постепенно мы стали превосходными пловцами и, к счастью, избежали серьезных проблем. Однако же один из друзей отца чуть не утонул в этой реке. В тот день мы все пошли поплавать, и вдруг этот глупец со всего маху прыгнул в воду, словно подросток. Пока мы поняли, что произошло, сильное течение уже подхватило его и стало уносить все дальше от берега. Мы стали кричать и звать на помощь отца. Никто из нас не смог догнать несчастного. Последнее, что мы видели, — как он бьется в панике: его голова болталась вверх-вниз, а руки бессильно молотили по воде. Когда он исчез из виду, мы подумали, что Нил станет его могилой. Но нас ожидало вскоре радостное известие: какие-то местные рыбаки подобрали беднягу ниже по течению, заметив, как отчаянно он бултыхался в воде и звал на помощь. Они были так добры, что привезли его назад. Мы счастливо улыбались, увидев его живым и невредимым. А мой суровый отец сказал, что он вел себя как дурак, и посоветовал: