Бог ненавидит нас всех - Хэнк Муди Страница 43

Он вопросительно смотрит на меня. Я смотрю на Джейни.

— Эй, ты почему на нее смотришь? — орет Рэй.

— Да не смотрю я на нее.

Джейни демонстративно отворачивается к окну и как бы невзначай произносит:

— Мистер толстосум потратил всю наличность у Сьюзи.

— Слушай, а ведь она, наверное, права, — говорю я. — Я сам видел, как ты там кучу бабок спустил.

— Выкинь ее из машины, пусть проваливает, — твердит свое Джин.

— А ты заткнись, заткнись, на хрен, кому сказано, ублюдок! — опять срывается на крик Рэй.

Я ловлю в зеркале заднего вида взгляд водителя. Судя по всему, парень уже пожалел о том, что решил подвезти нашу веселую компанию.

— У тебя ведь даже денег нету — говорит Джин. — Так что сделай доброе дело, выпроводи ее отсюда.

Водитель бьет по тормозам. Нас по инерции швыряет вперед. Таксист оборачивается и истошно вопит:

— Что? Нет денег?!

Все вопросительно смотрят на Рэя. Тот на мгновение задумывается, а затем решительно открывает дверцу, выбирается из машины и все так же упорно тащит за собой Санни. Мы четверо как по команде присоединяемся к этому исходу.

— Я полицию вызову! — орет водитель и срывается с места.

Мы переводим дух и осматриваемся. Даже мне, с моим более чем скромным стажем пребывания в Сеуле, это место кажется знакомым. Точно, это тот самый проспект с широченными тротуарами. Джейни снова повисает у меня на руке.

— Сюда, — говорит она и тащит меня вперед.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что Рэй по-прежнему, как тисками, сжимает ладонью запястье Санни. Его затуманенные алкоголем глаза совершенно по-мультяшному испуганно выпучены.

— Эй, ты там как? Все в порядке?

Я и не знал, что умею разговаривать таким вкрадчивым и проникновенным голосом. Так, наверное, психологи ведут переговоры с теми, кто стоит на краю крыши и собирается броситься вниз.

— Отпусти, отпусти ты ее, — твердит свое Джин и, похоже, перегибает палку.

Рэй, как пружина, сжимается, затем резко раскручивается, стоя на одной ноге и запуская вторую по широкой дуге вперед и вверх, весьма лихо и сноровисто. Удар приходится в цель: ступня Рэя втыкается Джину в переносицу, при этом раздается омерзительный хруст. Закрыв руками лицо, Джин валится на землю. У него между пальцами текут струйки крови.

Рэй на этом не успокаивается.

— Я тебе говорил, заткнись, — орет он, — говорил? Ты заткнулся? Я тебя спрашиваю, ты заткнулся?

Рэй с размаху пинает Джина. Удар приходится тому в грудную клетку и отшвыривает беднягу на несколько футов к проезжей части. А Рэй снова рядом и уже заносит ногу.

Я стряхиваю с себя Джейни и бросаюсь к Рэю. Обхватив его обеими руками на уровне пояса, заваливаюсь на землю и тащу его за собой. И удерживаю там, как бы он ни брыкался, как бы ни рвался продолжить драку. Наконец ощущаю, что Рэй обмяк. Судя по всему, вспышка гнева в его мозгу отсверкала и погасла.

Джин садится на бордюр и пытается ощупать свой расквашенный нос. Его рубашка вся залита кровью. Мужчины в деловых костюмах — как-никак наступает утро понедельника, рабочего дня, — один за другим выходят из метро и обтекают сидящего на тротуаре окровавленного человека, как поток воды, обтекающий камень. Хотя Джину явно плохо, только один человек останавливается, но не для того, чтобы помочь ему, а чтобы обратиться к полицейскому, появившемуся на противоположной стороне улицы. Я вижу, что они оба смотрят в нашу сторону.

— Ну что, остыл? — говорю я Рэю. — А то нам надо резко сваливать.

Рэй покорно кивает. Я поднимаюсь с земли и рывком помогаю Рэю встать на ноги. Мы оба бодрым шагом двигаемся ко входу в метро. Это для нас сейчас единственный путь к отступлению. По лестнице мы скатываемся уже бегом и упираемся в ряд турникетов. Мы останавливаемся и, тяжело дыша, смотрим друг на друга. Санни, по каким-то ей одной ведомым соображениям, оказывается, увязалась за нами. Она показывает пальцем на турникеты, говорит что-то по-корейски и, обернувшись, кивает на автоматы по продаже билетов, встроенные в стену станции.

Я огрызаюсь, как отец порой огрызается на закатившего истерику малыша:

— Нет денег, сечешь? Ни хрена ты не сечешь! Ты ведь ни слова по-английски не рубишь. Слушай меня внимательно: «Нет. Денег».

Санни вдруг понимающе кивает мне и уходит. Впрочем, через секунду я вижу, что ошибся с выводами. Вместо того чтобы исчезнуть в неизвестном направлении, девушка бросается наперерез мужчине в костюме. Он не глядя огибает препятствие, и она тотчас же переключается на другого пассажира. Я, конечно, не понимаю, о чем именно она говорит с этими людьми, но выпрашивание денег в любом уголке мира выглядит примерно одинаково. Те, кто не отталкивает Санни, а на миг задерживается, чтобы выслушать ее просьбу, сперва закатывают глаза, а затем изображают глубочайшее презрение. Ну да, конечно, какой позор: корейская девушка совсем потеряла стыд и связалась с двумя пьяными и здорово помятыми иностранцами. Наконец какой-то седовласый мужчина с суровым лицом и в очках в тонкой металлической оправе протягивает Санни несколько монет. Та повисает на его рукаве и осыпает благодетеля такими благодарностями, как будто он только что спас ей жизнь. Мужчина нетерпеливо отмахивается от нее и со смущенным видом уходит.

Санни возвращается от кассы с тремя билетиками: один выдает мне, другой вкладывает в безвольно висящую руку Рэя. Ей приходится вести его к турникету и практически за него всовывать билет в прорезь аппарата. Затем она задерживается, проверяя, понял ли я, что нужно делать. Наконец мы втроем оказываемся на платформе. Удача на нашей стороне: мордобой, который в любой стране тянет, как минимум, на административный арест, Рэй устроил возле станции метро, расположенной на линии, которая ведет в аэропорт. В вагоне Санни садится рядом с Рэем, он тут же роняет голову ей на плечо и отключается.

В аэропорт мы прибываем за три часа до отправления моего рейса.

— Завтракать, — вдруг заявляет Рэй; это первое слово, которое я слышу от него с момента драки.

— У тебя же вроде денег не оставалось.

Он достает из бумажника зеленую кредитку и со слабой улыбкой пытается спародировать рекламный ролик:

— «Американ экспресс». Без карточки из дома ни ногой.

В аэропортовском буфете действительно можно рассчитаться по карточке. Мы берем целый кофейник и молча садимся за стол. Санни, нацепившая экспроприированные у Рэя темные очки, проворно расправляется с целой стопкой блинов.

На входе в таможенную зону сначала Рэй, а затем и Санни обнимают меня на прощание. Я все оглядываюсь и смотрю на них. Несмотря на веселые наряды и темные очки, чем-то они напоминают мне ту картину — с крестьянином и его женой [24].