Игра слов - Дмитрий Лекух Страница 43

…Первый Вовкин развод меня в свое время – реально потряс.

Лучшей пары, чем они с женой, в нашем окружении – просто не было.

И любили они друг друга так, что – вокруг все искрило.

Тем не менее – развелись.

Причем – по Вовкиной инициативе.

С формулировкой «если я сейчас с ней не разведусь, то потом – точно не получится, и придется целую жизнь жить с одним и тем же человеком».

Поэт, хули…

…Слава богу, думаю, что я с этим проклятым ремеслом, кажется, наконец развязался…

Теперь уже – я разливаю.

– Слушай, – вздыхает, – мы тут недавно на рыбалке с мужиками были. На Дону. И там со мной такая история приключилась…

…Вовка – сам из Ростова.

Того, который на Дону.

Точнее, – не из самого Ростова, а из Новочеркасска.

То ли из потомственных шахтеров, то ли – из казаков, так сразу без стакана и не разберешься, а он каждый раз по-новому перевирает. Но ездит в те края исправно, каждое лето.

Родина все-таки.

Малая.

Ага.

И в этот раз – тоже поехал.

Пожил неделю, попил с друзьями детства местного ядреного самогона, попохмелялся по утрам в синем фанерном пивном ларьке, приник, так сказать, к самому стержню стихии народной жизни.

И – немедленно затосковал.

Поговорить-то толком – и не с кем, и, тем более, – не о чем.

Не стихи же этим крестьянам читать, в конце-то концов. Понять – не поймут, а побить – могут, вполне.

Невзирая на совместно проведенное босоногое детство, не менее совместное системное воровство кислых зеленых яблок из соседнего колхозного сада и прочие, объединяющие любых нормальных советских парней, светлые юношеские воспоминания.

Уж больно стихи… гкхм… не подходящие.

Не Есенин, чай.

Постмодернист практически.

По хрущевской терминологии – явный «абстракцист и пидарас».

А в провинции такая хрень – ни фига не катит.

Это в столицах при виде подобного рода радости экзальтированные барышни моментально влажнеют глазами и прочими слизистыми оболочками.

А в ростовской губернии страсть к подобным заумным стишатам завсегда казацкими розгами лечили, причем – и без всякой проклятой советской власти с ее идеологическими прибамбасами.

А стихи-то, в общем, – хорошие, врать не буду.

Только для большинства народонаселения – абсолютно ничего не значащие, потому как совершенно не понятные.

Заковыристая и довольно искусственная игра слов, ничего более…

Вянут нити пространства, как олово или смола,

Оплывают углы, округляются контуры спальни.

Вдруг включилась луна – разлилась по квадрату стола

И вонзила звезду в ободок на граненом стакане.

Встал и выпил воды, обжигая язык и гортань,

Закурил «Беломор», примерзая подошвами к полу…

Центр тяжести ночи алеет у самого рта,

Центр тяжести мук от ребра поднимается к горлу.

Я бы мог Вас любить! И еще – я бы мог Вас любить!

За моею спиной в пустоте шелестит одеяло.

Кто-то всплыл над землей, и пытается ночь ослепить —

Давит пальцем луну, чтоб она ему спать не мешала.

…Ну и так далее, и тому подобное.

Так что, – лучше уж на рыбалку, чем такое мужикам читать.

Не буди лихо, пусть себе и дальше баиньки делает.

Особенно, – если на ночь глядя.

Ага.

Там, на рыбалке, хоть выпить можно: как следует, по-человечески, без опасения разборок в стиле «ты меня ни фига не уважаешь, а еще в Москве учился» с ни хера не гламурными местными новочеркасскими ментами.

Та еще радость, извините.

Да поглядеть потом ночью на такие близкие южные звезды.

Раскинувшись навзничь на жирной ростовской земле и покуривая хитрую папироску с не менее жирной азиатской травой, привезенной хорошими знакомыми аж с самого Чуйского тракта.

Интересно, наверное, там люди живут.

В смысле, – на Чуйском тракте.

Если это, конечно, можно назвать жизнью…

…Короче.

Именно эта самая хитрая папироска его и сгубила, добавив в и без того бурлящую южную кровь своего искрящегося конопляного шампанского.

Вовку потянуло на приключения.

А тут еще километрах в полутора костры заплясали.

Цыганские, по ходу.

Там, в тех краях, – таборы часто кочуют, до сих пор.

Несмотря на все войны, революции, перестройки и прочие гражданские примирения.

Ну как тут удержишься?

Взял пару бутылок вина и одного бывшего одноклассника – да и отправился познавать «волю вольную, жизнь цыганскую».

Идиот, конечно.

Но, надо отдать должное, – идиот везучий…

…Идти пришлось долго.

Это ведь только со стороны кажется, что степь – ровная.

Ровная, да.

Непривычный человек влет ноги сломает, если сдуру на третьей скорости проскочить попытается. Неслучайно местные по колеям предпочитают передвигаться, даже если они после дождя грязной глиной залиты.

По «ровняку» – еще хуже.

И как только предки по таким степям на конях скакали?

Да еще и дрались тут непрерывно друг с другом, на радость многочисленному и очень шумному племени местных степных падальщиков.

На мечах, что особо занимательно.

Тут ведь, прежде чем железякой этой острой и тяжеленной махнуть, – так поневоле шаг-другой сделаешь.

И – все.

Нога сломана.

…Тут я, правда, Вову прервал.

Усмехнулся.

– Секрет, – говорю, – тут, Володя, простой. Меня в армии учили. Нога ставится исключительно на носок, а не на пятку, как ходят «по ровному», скажем, асфальту. И – все. Дело сделано, можно не беспокоиться, потом организм и сам сориентируется. Да, это намного тяжелее и требует физической подготовки, точнее, – работы совсем другой группы мышц. Но – человек ко всякому привыкает. Даже и к такому. Зато за счет гибкости стопы ты контролируешь свой центр тяжести и в любой момент можешь переступить. Даже если шатающийся булыжник под ногу нечаянно подвернется. Мы за речкой по горам только так и бегали, по-другому просто не получалось. Ноги, конечно, сначала болели, – не приведи господи, – но потом втянулись. Фигня это все. Ты давай дальше рассказывай…

…Он задумчиво жмет плечами и так же задумчиво разливает по стаканчикам коньяк.