В поисках праздника - Виталий Капустянский Страница 42

– Нет, так пассивно проводить последние дни нельзя. Вспомни, Виктор, ты же сам говорил мне о здешних красотах, о преимуществах жизни на красивом холме, о бесценности многоликого моря, и что все мы дети земли и должны вкушать жизнь полнее и радостней!

Я попытался улыбнуться, но мое лицо, словно застывшая маска, не позволило мне этого сделать, и все же я был очень рад словам Ирины и радостно поднял руку вверх, сжимая кулак. Метавшийся между двумя лагерями блудный сын Семеныч ворошил палкой угли костра и внимательно слушал наш разговор.

– Помнишь, как ты говорил мне, – не унималась Ирина, – что такое покой, как не подготовка к смерти, а мы приехали сюда отдыхать, и пусть расправятся крылья свободы за нашими молодыми плечами, ты сам это проповедовал, – заключила Ирина.

– Удивительно, как ты смогла все запомнить, ты, наверное, была в школе отличницей, – оживая, сказал я.

– Да, я была отличницей и никогда не отступала, а ты, Виктор, раскис.

– Ну, уж нет, сударыня, – вскакивая с ложа, заговорил я, – вы этого не дождетесь.

– Вот это другое дело, – ответила Ирина.

– Я тоже могу составить вам компанию, – поднявшись над костром, сказал Семеныч.

– Значит, решено, мы идем в лагерь к пионерам, там обстановка более спокойная и более приличная, чем в «МЭИ», – командовала Ирина.

– Да, Семеныч, я совсем забыл, нам придется надеть галстуки.

Неподражаемый смех Семеныча не заставил себя ждать, отчего девушки широко заулыбались.

– И, пожалуйста, надень брюки, нельзя же постоянно носить шорты, ты все-таки мужчина, а не какой-то молодой студент, – сказала Ирина.

– Ты слышал, Семеныч, это относилось к тебе, – быстро сказал я.

– Я понял, – виновато посмотрев на свои полосатые шорты, сказал Семеныч.

Я надел белые брюки и рубашку и тут же вспомнил, как я сорвал ее со своих плеч, когда мне открылась Анжела. Семеныч вырядился в ярко-клетчатую рубашку и ярко-желтые брюки. Девушки, переодевшись, внесли легкие штрихи новизны, Ирина надела пеструю юбку, майку с модной надписью и красную с широкими рукавами куртку, Оля надела розовое полупрозрачное платье и бросавшиеся в глаза яркие клипсы. Из лагеря «Павлик Морозов» доносились малокалиберные залпы диско-орудий, явно уступающих в мощи лагерю «МЭИ», и мы, словно две влюбленные пары, устремились к театру неизвестных мне действий. Спустившись с горы, мы медленно пошли по берегу, синие волны тихо рассыпались, превращаясь в белые кружева, которые с ласковым шепотом исчезали в море. Ирина держала меня под руку и мечтательно смотрела в звездное небо.

– Ты представляешь, это последние звездные вечера, в Москве такого не будет, это здесь ночь превращается в сказку и хочется верить во всякие чудеса.

– И вам здесь не надоело, вы живете здесь намного дольше нас, и все повторяется и повторяется и…

– Ничего подобного, – быстро перебила меня Ирина, – чем дальше, тем новее. Есть только сожаление, что как бы здесь хорошо ни было, рано или поздно, нам все равно придется уехать, вот так, – наклонив голову, заключила она.

Свернув налево, мы вошли в лагерь, кусты, увенчанные цветами, слегка покачивались от внезапно набежавшего морского ветра, прогулочным шагом мы пересекли деревянный мостик и остановились возле танцевальной площадки. Танцующие взрослые пары были в меньшинстве, но их это не смущало, кругом танцевали и бегали дети, радостно покрикивая и шаля.

– Давайте потанцуем, – обернувшись к Семенычу с Олей, предложила Ирина.

– Ты будешь плясать польку-бабочку? – спросил я у Семеныча.

Семеныч загоготал, как молодой гусь, и почти захлопал крыльями, согнутыми в локтях руками, отчего девушки радостно рассмеялись.

– Так мы идем? – вкрадчиво спросила Ирина.

– Я пас.

– А я, как все, – поспешил ответить Семеныч.

– Ну, Виктор, как тебя трудно сдвинуть. Ничего, в следующий раз, мы точно будем танцевать. Пойдемте немного прогуляемся, и пора спать, – командным голосом заключила Ирина.

Побродив по побережью, мы всласть надышались прохладным морским воздухом. Хор цикад во всей полноте многоголосья оглашал своим пением темные горы; поднимаясь по узкой тропинке, мы тихо вошли в лагерь. Кругом все спали, кто-то из спящих девушек слегка постанывал, переживая во сне события прошедшего дня. Ирина и Оля первыми забрались в палатку и сразу зашуршали, снимая вечерние наряды. Семеныч некоторое время беспокойно крутился вокруг меня, но, когда девушки улеглись спать и полусонный голос Ирины позвал меня, он удалился на свое место жительство.

– Пора! – многозначительно торжественно шепотом произнес я.

И, залезая в палатку, я услышал знакомый гортанный смех Семеныча, предводительница Ирина лежала посередине, исключая все контакты с Олей, она, словно великая китайская стена, защищала мир наслаждений от искушенного диктатора.

Утро, как оно всегда многообещающе, сколько в нем веры, радости, сколько в нем несбыточных желаний и мечтаний, возникающих в отдохнувшем мозгу столь молниеносно, что ты капитулируешь внутри себя, и готов броситься в омут соблазна, как последний мальчишка. Проснувшись от жарких ласк солнца, я тихо лежал и разглядывал сонное лицо Ирины, ее веки немного подрагивали во сне, очевидно от наплыва эмоций, а плотно сомкнутые губы напоминали мне морскую раковину, которую возможно открыть только с помощью костра. Я приблизил свои губы к уху спящей Ирины и тихо зашептал:

– Проснись, о дева златокудра!

Ее глаза мгновенно окрылись и, увидав мое насмешливое лицо, она наморщила нос, я поднес палец к губам, убеждая ее сохранять тишину, указав этим же пальцем на спящую Олю. Затем я склонил свое лицо над лицом Ирины и, вытянув губы, словно влюбленный актер, покачал головой, чем вызвал у нее улыбку, она приподняла голову и повернулась налево, чтобы посмотреть на спящую Олю. Наши теплые щеки тесно соприкоснулись, и Ирина, слегка встрепенувшись, разбудила Олю.

– А чем это вы занимаетесь? – задала она свой любимый вопрос.

– Да вот, обсуждаем наши пляжные планы, – шепотом парировал я.

– Что-то вы странно их обсуждаете, – распевая каждое слово, промурлыкала Оля.

– Оля, это наш маленький секрет, о котором мы не расскажем никому, – смеясь, ответила Ирина.

Мой легкий завтрак, состоящий из крепко заваренного чая и нескольких печений, прекрасно утолил сосущий голод, но для моего желудка это было вполне достаточно, потому что еще была свежа память о сладком отравлении.

Я лежал на диктаторском ложе и задумчиво разглядывал зеленые верхушки молодых сосен, а небесная золотая царица, поднимаясь все выше, накрывала горы прозрачной жаркой мантией.

– Пора собираться на пляж? – обратилась ко мне Ирина.

– Как на пляж? – удивился я.

– Так мы в палатке с тобой обсудили все детали. Ты возьмешь фотоаппарат, сфотографируешь нас в море, а потом мы будем плавать, загорать, сходим в видео-кафе, в палатке ты не возражал, – сказала Ирина и весело рассмеялась.