Между любовью и любовью - Галина Лавецкая Страница 42

– Папуль, а тебе правда Нобелевскую премию дадут? – не удержалась Анечка.

– Может, дадут, может, нет – не знаю. Но выдвинуть, обязательно выдвинут. Дело ведь не в премии, а в пользе каждого открытия для науки. Знаешь сколько талантливых ученых в этой Силиконовой долине? И что там вообще происходит? Фантастика! Я-то попривык уже за пять лет, что туда езжу. А бедный Сережа с открытым ртом первые дни ходил. После наших пустых, закрытых лабораторий, после того, что наша наука приказала долго жить, после нищеты, в которой живут сейчас наши ученые. И вдруг попасть в центр высоких технологий! Туда, где созданы все условия для развития научных разработок, а они у Сережи есть. Когда он все это увидел, эти современные научно-исследовательские центры. Представляешь, что это для человека, который последние три года работал просто для себя, в стол, как говорится? Я рад за него. Хорошо, что уехал. Зато теперь родителям имеет возможность помогать.

– Но почему ты-то хочешь уехать из своего Паоло-Альто? Ты же пять лет почти в Стэнфордском университете, тебя все там знают, какой-то круг общения образовался. И вдруг Нью-Йорк, новая эмиграция…

– Да нет, Викусь, какая эмиграция! В Америке вообще нет негативного отношения к эмигрантам. А уж в научных кругах безразлично, какой ты национальности. Важно, какой ты специалист. Да у меня и в Колумбийском очень много знакомых. Сколько симпозиумов, конференций, награждений за эти годы было. Все, так или иначе, знакомы. Если не лично, то по работам. А в Стэнфорд я всегда могу вернуться, если появится что-то интересное. Хочу взять тайм-аут, с вами проводить больше времени.

– Звучит многообещающе! – улыбнулась Вика.

– Нет, правда, Викусь. Мне в Колумбийском предложили сказочные условия. Громадная зарплата, минимум лекций и две-три небольшие исследовательские работы в год написать. Свободного времени будет сколько хочешь. Хочу вам всю Америку показать и Европу по возможности.

– Мамочка, пожалуйста, поедем! Наконец все вместе будем жить, с папой.

– Посмотрим, Анюта, решим. А как же бабушка с дедушкой? Они тебя так любят, не жалко их одних оставлять?

– Ну, мамуля, мы же не насовсем. Будем приезжать на каникулы. И они будут к нам ездить.

– Конечно, Викусь, это вообще не проблема. Лев Иванович и Нина Сергеевна везде, как дома. Могут в будущем совсем переехать к нам.

– А тетя Ната одна останется?

– Знаешь, Викусь, когда ты мне сказала, что бабуля умерла, я сразу подумал, что можно тетю Нату забрать. И с юристом советовался. Буду оформлять всех, как семью. Я еще насчет Анны Степановны подумал. Она ведь совсем одна. А я так привык к ней. Тогда и вопрос с хозяйством решен будет. Есть кому помочь. Ты не против?

– Да нет, конечно. Но вряд ли они захотят поехать. На старости лет в чужую страну? – покачала головой Вика.

– Ну, посмотрим, постараемся убедить. От этого зависит, какое жилье снимать будем. Мне два варианта показали – дом и квартиру.

– А ты уже и жилье присмотрел? Ну и ну. Не похоже на тебя. Тратить время на такие обыденные хлопоты!

– Не издевайся, вредная! Администрация университета мне устроила эти просмотры. И встречу с юристом, и возможные квартирные варианты. Так хотят заполучить меня, что обо всем подумали. Даже школу предложили для детей.

– Ой, папуль, а ты правда нам и школу выбрал? Значит, поедем в Нью-Йорк? – оживилась Анечка.

– Да, выбрал два варианта близко от Вест-Сайда, того района, где, скорее всего, поселимся. Но со школой совсем не просто. В школу Святой Троицы вы вряд ли пройдете, а в Dalton School попробуем. Не такая престижная, как Святая Троица, но тоже очень известная.

– Что значит не пройдем? Из-за чего мы можем не пройти? – заволновалась Анечка.

– Нужно пройти вступительное тестирование. Довольно серьезное. Я взял программу, будете готовиться. И записал вас. Запись минимум за год, так что я успел даже чуть раньше.

«Внушительно подготовился, – подумала Вика. – Похоже, все пути к отступлению отрезаны. Что ж я Алику скажу? Он с ума сойдет. Что там по времени? Год? Ну, за год как-нибудь…» Но что «как-нибудь» представлялось смутно.

– Викусь, а ты что притихла? – встревоженно спросил Стас. – Ты против? Но другого выхода нет. Ты пойми, родная моя, здесь все для меня закончилось, будущего нет. Для детей тоже все безрадостно. Что их ждет? В стране – хаос. Стало еще хуже, чем при советской власти. Чем раньше девочки уедут, тем быстрее адаптируются, привыкнут. Слава богу, с языком у них нет проблем. Ты тоже привыкнешь, будешь писать. Господи, да ты такая энергичная, Викусь, обязательно придумаешь, чем заняться.

– Все правильно, Стас. Действительно для детей ничего хорошего в Москве нет. А что ты про Вест-Сайд говорил? Что это за район?

– Район замечательный. Мне его сразу посоветовали и повезли показывать – тихий, зеленый. И очень удобный. Там все рядом. Во-первых, две частные хорошие школы, во-вторых, мой университет. Это Верхний Вест-Сайд, рядом Центральный парк, Манхэттен. Вообще очень респектабельный, спокойный район, мне сразу понравился. Немного дороговато по сравнению с Калифорнией, но это же Нью-Йорк. Да и зарплата позволяет и хорошую квартиру, и хорошую школу, и хорошую машину. Лучшую тебе купим, Викусь! Лучше твоего бедняги «мустанга». А то что это такое? Моя принцесса опять на «Жигулях» разъезжает.

Анечка засмеялась. «Довольна, – подумала Вика. – Конечно, довольна, с папой в Америке. Сколько просила, чтобы он взял ее с собой. А вот как наша Иришка отреагирует? Боюсь, что с меньшим энтузиазмом». Под эти разговоры доехали до Зеленограда.

Квартира сияла чистотой. На столе большой букет разноцветных астр. Снова слезы, объятья, поцелуи. Анна Степановна, смеясь, вытирала заплаканные глаза и махала рукой на пакеты с подарками.

– Да что это такое! Мне, старухе? Ох, Стасик, что ты за человек. Только деньги тратить! Лучше бы детям лишнее купил. Вон Анюта – барышня уже. А у тебя их две!

– Всем купил, не волнуйтесь. Да и какая вы старуха? Мы еще с вами в Америку поедем!

– Да уж! Таких, как я, только в Америке не хватало. Нет уж, мой золотой, где родился, там и сгодился. Это вы, ученые, везде, как дома. Для вас наука – родина. А у нас тут сейчас какая наука? Совсем опустел институт-то. Вот пойдешь сейчас, сам посмотришь. Соседи ваши, Фомины, уехали в Германию, а Михаил Борисович из пятьдесят третьей квартиры, веселый такой, – в Израиль.

– Блантер уехал? Я и не знал. Про Фоминых мне Вика сказала, а про Мишу Блантера не знал. А я им подарки привез.

– Уехали. Вика тоже не знала. Я не говорила, у них горе такое, не до этого было. Две недели назад иду, а они грузятся в машину. Всем семейством с собакой Жулькой. Попрощались. «Доброго, говорит, здоровья вам, уважаемая Анна Степановна, счастливо оставаться. А мы отбываем на историческую родину. Будем вашу кулебяку вспоминать, Зеленоград, двор вот этот наш…» Жена-то его заплакала даже. Такие дела, Стасик. Иди, полюбуйся, что в институте творится. Весь первый этаж коммерсантам сдали, там теперь – что твой рынок. Только картошку не продают. Раньше-то! Пол блестит, дорожки красные, пальмы, вахтер сидит. Храм науки! И приходи скорее, обедать будем. У меня пирог горячий с морковью и яйцами. С мясом бы испекла, да какое нынче мясо! Собачина какая-то!