Секрет Коко - Ниам Грин Страница 42

— Но почему ты согласилась молчать об этой истории? — спрашиваю я.

— Потому что она — моя сестра и она попросила меня об этом, — устало усмехается она. — Семья есть семья, Коко.

— И он все это время поддерживал с тобой отношения? — По-прежнему поверить не могу, что Анна сплела такую запутанную паутину лжи только лишь для того, чтобы скрыть тот факт, что Колин ушел от нее. Ведь это он был злодеем в этой пьесе, она вполне могла рассказать всем правду о случившемся, и все бы ей только посочувствовали.

— Нет. Я получила от него письмо лишь несколько недель назад. Он сообщил, что смертельно болен и хочет поговорить со мной. Долгое время я не знала, что делать, что ему ответить…

— А потом решила все же встретиться с ним?

— Да, — кивает она. — Я думала убить двух зайцев этой поездкой, так сказать. Ты бы увиделась с Бонни Брэдбери, а я — с Колином.

— С ума сойти, — изумленно выдыхаю я.

Мы обе умолкаем, наблюдая за языками пламени, лижущими каминную решетку.

— Так какого же черта он от тебя хотел? — спрашиваю я. — Спустя столько времени.

— Он хотел, чтобы она его простила, — отвечает Рут. — Он умирает и хочет помириться с ней перед смертью.

— Господи! — восклицаю я. — А ты должна выступить в роли посредника?

Она пожимает плечами:

— Думаю, да. Мне всегда нравился Колин. Он не хотел причинить Анне боль. Но она, конечно же, считает иначе.

— Понятно. И что тебе делать? Просить ее встретиться с ним?

Бабушка качает головой:

— Нет уж, спасибо. Я боялась, что он об этом попросит, но он знает, что она ни за что не согласится, даже теперь. Он попросил кое о чем другом, — с этими словами Рут копается в сумочке, достает оттуда маленькую коробочку и кладет ее между нами на низенький кофейный столик. — Он хочет, чтобы я передала ей это.

— А что там? — Я даже боюсь открыть ее.

— Карманные часы, которые Анна подарила ему на следующее утро после их свадьбы. С тех пор он никогда с ними не расставался. Так он сказал.

— И теперь он хочет ей их вернуть? — озадаченно спрашиваю я.

— Да, думаю, Колин хочет попросить таким образом прощения. Так он пытается сказать ей, что ему жаль, что он причинил ей такую боль. Он сказал, Анна поймет.

— Поверить не могу, что в нашей семье столько времени хранилась такая тайна. Я потрясена до глубины души, — присвистываю я.

— Думаю, тайны есть у каждой семьи, — улыбается она. — У каждого есть свои секреты. Колин рассказал мне сегодня, что как-то его навещала твоя мама. А я об этом и не знала.

— Правда?

— Угу. Понятия не имею, как она его нашла, но ей это удалось. Он сказал, что она как раз возвращалась из Франции и объявилась у него на пороге без предупреждения.

Я заливаюсь смехом — в этом вся мама, появляется у тебя на пороге из ниоткуда как раз тогда, когда ее меньше всего ждешь. Рут присоединяется к веселью, и через какое-то время мы понимаем, что этот истерический смех — явно признак того, что у нас обеих сдают нервы. Безумие, но до чего же это все смешно.

— Можешь себе такое представить? — спрашивает она, икая от смеха. — Ох, он и страху натерпелся… Конечно, сначала он ведь даже не догадывался, кто перед ним, но когда твоя мама представилась, он тут же решил, что она приехала лишить его мужского достоинства!

— С ума сойти! — уже чуть не плачу я, представляя, каким внезапным было для него ее появление. Он, должно быть, переживал этот ужас всю оставшуюся жизнь.

— В конце концов они провели весь день вместе за чаем и задушевными беседами. И он об этом до сих пор помнит.

— О, Рут, эта история просто бесценна, — хохочу я.

— Разве? В этом была вся твоя мать. Всегда полна сюрпризов. Поверить не могу, что она мне ничего об этом не рассказала.

— А я могу, — задумчиво говорю я. — Она много чего нам не рассказывала.

Например, о том, кем был мой отец. Но вслух я ничего не произношу. Вместо этого я раскрываю коробочку, вынимаю из нее старинные часы и начинаю их рассматривать. Сзади я нахожу на них гравировку с инициалами Колина и какой-то датой.

— Это дата их свадьбы, — поясняет Рут, я даже не успеваю ничего спросить.

— О, — опускаю я голову. Увидев эти часы, вспомнит ли Анна о боли, от которой она страдала все эти годы? Проснутся ли в ее душе эмоции, которые она так сильно старалась подавить?

— Что ты будешь делать? — спрашиваю я Рут. — Отдашь ей часы?

— У меня нет выбора, — угрюмо отзывается она, опустив взгляд на свой бокал. — Так что придется. Ей это не понравится, конечно, и мне придется принять на себя весь огонь.

— Я пойду с тобой, — предлагаю я, сама не зная, почему решилась на такой шаг. Сообщать Анне эту весть будет не очень приятно, но Рут нужна поддержка, и я обязательно должна ей помочь.

В глазах бабушки загорается огонек надежды.

— Правда?

— Конечно, — отвечаю я. — Говорить будешь ты, но я буду рядом, для моральной поддержки. Оттого, что мы пойдем вдвоем, хуже не будет.

Звучит это все гораздо лучше, чем есть на самом деле. Анна может быть воистину ужасна, когда чем-то смущена, а эта новость и вовсе заставит ее почувствовать себя загнанной в угол.

Рут тянется через стол и сжимает мою ладонь.

— Спасибо, милая моя. Знала бы ты, как я это ценю.

— Без проблем. Конечно, я могу и под стол от страха спрятаться…

Она по-доброму усмехается:

— Я так не думаю. Может, ты и считаешь себя трусливой мышкой, но иногда бываешь храброй, как лев.

— Что-то я не очень в этом уверена, — отвечаю я, — но очень стараюсь. А теперь давай закажем еще выпить. Мы этого заслужили.

— Кстати, есть мысль, — предлагает Рут. — Может, стоит напоить Анну, и только потом обо всем ей рассказать? Может сработать.

— Не думаю, что хоть раз в жизни видела ее навеселе, — смеюсь я. Анна слишком правильная, чтобы утратить контроль над собой.

— Да, она даже в свои чертовы бисквиты добавляет исключительно безалкогольный херес, — вспоминает Рут. — Неудивительно, что они такие невкусные.

Она смотрит на меня, и мы снова заливаемся безудержным смехом.