Карибские каникулы - Ирина Крылова Страница 42

Очень скоро ее ноги ступили на песчаный берег, и она, скинув вьетнамки, пошла босиком. Кожа ног ощутила прикосновение мягкого шелковистого песка. Он был совершенно белым и, казалось, светился на солнце. Кроме нее, на пляже не было ни души.

Марина расстелила полотенце у самой кромки воды, так, чтобы можно было касаться ногами набегающих волн, и легла, подставив лицо восходящему солнцу. Как же она ждала этого момента! Всем своим существом она ощущала, как солнечный свет течет внутрь ее, согревает, принося с собой успокоение и радость. Под махровым ворсом пляжного полотенца Марина чувствовала, как мельчайшие податливые песчинки шевелятся, перемещаясь, чтобы принять форму ее тела. Они будто бы приглашали ее присоединиться к ним, двигались, освобождая ей место, и словно шептали: «Иди к нам, располагайся поудобнее, мы же одно целое».

И она послушалась. Она отодвинула в сторону полотенце и легла прямо на теплый песок, чтобы всем телом слиться с ним. Теперь она чувствовала, как каждая самая крошечная частичка ее организма, каждая клеточка соединяется со своей отдельной песчинкой и в то же время со всем песком сразу. Ей показалось, что она смешалась с песком, что у нее нет больше тела, что она сама и есть этот песок, включающий в себя бессчетное количество прекрасных мелких песчинок.

Чувство было нереальным, каким-то космическим, вселенским. Оно вмещало в себя все и было абсолютно огромным. Затем появилось ощущение наполненности и пустоты одновременно, а за ним – безграничное счастье.

Постепенно Марина очнулась, не совсем понимая, что это с ней произошло. Может быть, все ей показалось, приснилось, почудилось? Хотя... впечатление было настолько сильным, что, несмотря на всю необычность, казалось вполне реальным.

Марина села на песке и оглянулась вокруг: все то же море. Быть может, только краски кажутся чуть ярче. Да одинокий парусник виднеется на горизонте. Ей неудержимо захотелось окунуться в воду. Она вспомнила, что со всеми этими новыми ощущениями забыла искупаться.

Марина вошла в воду по колено и постояла немного, наблюдая, как солнечный свет, отражаясь от поверх–ности, разбегается во все стороны миллиардами смеющихся искр. Искры мерцали, перемигивались, приглашая Марину погрузиться в теплую прозрачную воду, до самого дна пронизанную солнечными нитями. Марина закрыла глаза и с чувством полного блаженства опустилась в море, которое показалось ей сказочно приятным, мягким и очень нежным.

Вот уже третий день Анжела не выходила на работу. Как-то не было сил. После Машиного дня рождения, где она совершенно неожиданно для себя встретилась с Мариной Золотаревой, ее и без того не самое лучшее настроение испортилось окончательно.

Она заметила, что Марина сильно изменилась и выглядит гораздо хуже, чем обычно. Усталое лицо и синяки под глазами не смог скрыть даже умело наложенный макияж. Но главное – потухший, безучастный взгляд. В первый момент Анжела даже не узнала Марину, а узнав, сильно расстроилась.

После встречи с загадочным Сергеем Петровичем Анжела почти не переживала и как-то легко позабыла о случившемся. Во всяком случае, ей так казалось. Но когда она побывала на дне рождения, все изменилось. Анжелу стала мучить совесть, и она ничего не могла с этим поделать. История с нежданным гостем живо всплыла в памяти, и мысли, одна тяжелее другой, стали атаковать ее, не давая спокойно жить. Как она ни старалась, ей никак не удавалось отделаться от чувства вины, которое все росло и росло, пока не приобрело гигантские размеры и не навалилось на Анжелу так, что ей стало трудно дышать.

Она все прокручивала в голове события бабкиной биографии, которые, случившись давным-давно, в прошлое, однако, не ушли, а благополучно перекочевали в настоящее, каким-то странным образом видоизменившись, подстроившись под новые обстоятельства и новых людей.

И вот теперь она, Анжела, являясь продолжательницей женской линии своего рода, расхлебывает бабкины делишки и платит ее долги. Вместе с неувядающей красотой и молодостью, унаследованной ею от бабушки, она заполучила, сама того не подозревая, какие-то непонятные обязательства перед непонятными людьми. (Или даже нелюдями?) Ее кто-то использует в своих сомнительных целях, и она, как марионетка, безропотно выполняет их требования.

Как же она докатилась до этого? Почему не воспротивилась и не выставила вон этого наглого Сергея Петровича? Вместо этого она мямлила что-то невразумительное, поила его дорогостоящим коньяком, едва не грохнулась в обморок от необъяснимого ужаса, а затем, как зомбированный кролик, сделала все, что он велел.

И вот, пожалуйста, Маринка, всегда такая веселая и жизнерадостная, чахнет на глазах. Наверняка она серь–езно больна. И это ее, Анжелиных, рук дело. Конечно же, она этого не хотела и зла Марине никогда не желала, но ведь все равно сделала, как ни крути. Пусть под гипнозом, испугавшись чего-то неведомого, но сделала. И нет ей никакого оправдания.

Не на шутку измученная подобными размышлениями, Анжела наконец приняла решение. Она должна немедленно действовать. И прежде всего позвонить Марине и все ей рассказать. Как уж Марина отреагирует на ее признание, не важно. Анжела попытается ей все объяснить. И Марина обязательно ее поймет. А потом вместе они наверняка придумают, как быть дальше.

Анжела достала записную книжку, где у нее были записаны телефоны всех клиентов, и потянулась к телефонной трубке. Опередив ее на долю секунды, телефон громко зазвонил. От неожиданности Анжела вздрогнула, выронила книжку из рук и поспешно сняла трубку.

Голос, который она услышала, она узнала бы из миллиона других голосов. Не сказать, чтобы он был особенно неприятным, нет. Напротив. Он был низким, глубоким и слегка вкрадчивым. Бархатный такой голос. Но на Анжелу он подействовал как гром среди ясного неба.

– Добрый вечер, Анжела Юрьевна! Как поживаете? – сказала трубка. Анжеле захотелось закрыть глаза, заткнуть уши и опрометью бежать подальше от телефона, прочь из дома, из города, куда угодно, лишь бы не слышать этого голоса. Голоса, от которого она вся сжималась в комок и начинала дрожать, как былинка на ледяном ветру. Не дожидаясь ответной реплики, трубка продолжила: – Я уж было начал беспокоиться, не захворали ли вы, дорогая моя. На работе не бываете, все дома да дома... Может, помощь какая нужна? А, Анжела Юрьевна?

– ...

– Ну, я так и знал, что здоровы. Вы же еще такая молодая, откуда болезням-то взяться? Просто устали, наверное?

Анжела наконец нашла в себе силы ответить собеседнику.

– Э-э-э... да не то чтобы... – промычала она и снова замолчала.

– Вот и ладненько, Анжела Юрьевна, вот и ладненько. А я вам как раз дельце одно подобрал, чтобы не хандрили, не скучали. – Тут Сергей Петрович взял одну из своих любимейших нестерпимых пауз, и у Анжелы внутри все похолодело. Она попыталась вернуть себе присутствие духа. Казалось бы, что тут такого? Ну замолчал человек, и что из этого? Помолчит немного и снова заговорит, ничего страшного. Эка невидаль! Но Сергей Петрович молчал по-особому, жутко как-то молчал. Так, что ледяные мурашки по всему телу, противный ком в солнечном сплетении и полуобморочное состояние.