Приложение к фотоальбому - Владислав Отрошенко Страница 42

Приблизившись вплотную к гробу, от которого исходил такой же сладковатый запах, каким веяло от цветущих деревьев – но только он был не летучим, не наплывающим, а ровным и неподвижным, как прохлада в погребе, – Родион Родионович вытащил руку из кармана, положил ее – будто чужую, будто для того, чтобы она привыкла лежать так – на широкую подушку, занимавшую все изголовье гроба, потом дотронулся указательным пальцем до лба старухи. Желтый, в сиреневых подтеках, он был до того холодный и твердый, что Родион Родионович даже кончиком пальца ощутил глухую каменную тяжесть маленькой головы, затянутой в косынку. Он отдернул руку, спрятал ее в карман и, уже не дотрагиваясь до старухи, смотрел в ее лицо, стараясь понять, знает ли она, что он теперь стоит рядом с нею; и что по ее серым, плотно сжатым губам ползет упавший с дерева паук; и что в небе светит яркое солнце; и что в душном саду носятся над кронами деревьев, соединяя разнообразное жужжание в усыпляющий гул, тысячи пчел, шмелей и ос; и что завтра будет новый жаркий день, – скучно ли ей быть мертвой?

Старухе было не скучно и не весело. Превратившись в тугое безответное тело, не замечающее ни паука, ни Родиона Родионовича, ни далекое солнце, она лежала в дырявой тени полувысохшей акации и все ее лицо – просторные глазницы, уже захватившие в свои провалы брови и тонкую кожу с висков, большие овальные ноздри, светлые и чистые внутри, подбородок, распластавшийся по шее, – говорило, что она навсегда сроднилась с той спокойной и властной силой, которая придавила ее к днищу гроба, и даже сама была теперь этой силой, не желающей знать ни о сегодняшнем, ни о завтрашнем дне.

Родион Родионович набрал в легкие воздуха и его упругой струей, округлив щеки, сдул паука с губ старухи, потому что ему стало жалко ее – жалко, что она ничего не знает. Ему захотелось убить паука, чтобы тот впредь никогда не ползал по онемевшим губам. Обойдя гроб, он принялся искать его в высокой траве. Но найти его было трудно среди множества других живых существ, таких же невесомых и проворных; они ползли, выпрыгивали, вылетали из потревоженного укрытия. Раздвигая траву руками, Родион Родионович увидел в ней большие ножницы из темного шершавого металла. Он подобрал их и, вытащив из кармана носовой платок, отрезал от него угол. Ножницы резали хорошо, хотя и были очень старыми. С минуту Родион Родионович внимательно разглядывал их, словно собираясь запомнить и бросить назад в траву, но не бросил – еще раз опробовал толстые выщербленные лезвия, надрезав в двух местах атласную ленту, окаймлявшую гроб, потом зашагал к распахнутой калитке, на улицу, не выпуская из рук находку – по пути состригал яркие головки репейников, листья с кустов и уже у самой калитки, быстро присев на корточки, отрезал кончик шнурка на своем ботинке.