Тонкая нить - Наталья Арбузова Страница 42

Как переменчив облик этой женщины. Пробовал описать его и не смог. Чтоб в молодом лице средь беспечного веселья порой проступало столько затаенного страданья… Тогда предстает очам нечто вроде портрета Настасьи Филипповны. Решимость пополам с обреченностью. Глаза пленной черкешенки. Сказал ей – засмеялась. В ней осьмушка черкесской крови. Попал. Больше ни на дюйм не продвинулся. Мету, скребу, латаю пуловер, какой почище. Перегнулся через перила балкона, вдыхаю запах лопающихся почек. Стараюсь разглядеть на этаж выше чистые стекла отдаленной пятьдесят второй квартиры. Одна моя надежда вон там, в ее окне. Светла ее одежда – она придет ко мне.

Этот человек живет переводами. В советское время строка перевода стоила дороже авторской строки. Важнее было другое – экологическая ниша. В переводах можно было надолго затаиться.

Ну да. Пока я с Байроном курил, пока я пил с Эдгаром По, советское время пронеслось, не снеся мне головы. Я оказался один на один с безопасной нищетой и взял слово. Поздновато, но что поделаешь. Весна запоздала и свобода запоздала.

Отцу шел шестьдесят второй год, он стоял на пороге дома. Не знаю, успели ли братья послать жертву за него, прежде чем попали в зачистку. Долг остался на мне. За три года на моем счету ни одного взрыва. Оставлял пакеты возле отделений милиции и военкоматов. Безрезультатно. Даже по радио не сообщают о находке. Забирают и перепродают. Торговлю смертью враг ведет с тех пор, как длится газават. Я стал подписывать по-чеченски свои работы: «Аллах акбар!». Пусть враг дважды возьмет плату – на третий раз настигнет расплата. Сумеем достать деньги и оружье. Клинок возьмет клинок, ружье возьмет ружье.

Сказала, что знаю о его занятьях и не выдам. Быстро, однако ж, все вернулось на сто с лишним лет назад, когда прадед мой, начитавшись Лермонтова, послал украсть мою прабабку. Давно ли студент Руслан просил лишнего билетика на «Мастера и Маргариту». Теперь рыщет в поисках жертвы за погибших. Пес будет жертвой басурмана! Ему годятся только мужчины, взявшиеся за оружье. Призывники, милиционеры. Хорошо еще – у него узкий профиль. И слава Богу – ничего не выходит. Цивилизовался, утратил разбойничью сноровку. Стою у обедни на Соколе. Христос воскрес! Сорок дён все Христос воскрес, и душа вскидывается с этим возгласом. Вечером у Георгия Алексеича на балконе. Самая обжитая и наименее захламленная часть его квартиры. Чисто выбритый, с заштопанными локтями, читает мне по памяти алексей-толстовского «Иоанна Дамаскина». Апрельский воздух повис промеж домов, сообщая пространству непривычную глубину. Мои подошвы облеплены коричневыми клейкими чешуйками. Хозяин не разрешил разуться. Молодые листья, свернутые в зеленые комочки, держатся возле веток. Хмурится, ждем дождя. Тогда весна сделает следующий шаг. Пока – на том спасибо. Мы умиротворены и тихи. А поблизости оскорбленная насильем гордость горца жаждет отмщенья.

Эта божья коровка недооценивает террориста. Абрек обнаглел. По умолчанью отправляю его взрывные устройства в корзину. Однажды верну и устрою потеху. Взорву на фиг доставший меня сорок девятый дом. Иной раз вывожу какую-нибудь Русланову бомбу на рабочий стол. Программа переводит сумрачную надпись – Ты трудишься впустую, абрек. Поторчи еще на этом свете, я разрешаю. Но человеческой жизни – семьи, детей – у тебя никогда не будет.

Ну а ты-то, Артем Балабанов, спрашиваю тебя я, автор, что ты родишь? что родит твоя жена, если она у тебя будет? жабу? и назвали жабу Иваном?

Очень может быть, я сам никого не рожу. Силен до всемогущества – уж на моих детях природа отдохнет так отдохнет. Просматриваю окна – семейный компот любого состава вызывает омерзенье. Квартира пятьдесят седьмая. Тринадцатилетний подросток в наушниках. Рожа дебильная. Сын безмужней больничной санитарки. На работе она не пьет, держится. Дорывается вечерами и в выходные. Настойки – пустырник, валерьянку и что придется. Этот ублюдок по возрасту мог бы быть моим сыном. Иди гуляй, недоумок. Дай матери спокойно выпить. Перемещаю щенка на выход из подъезда. Там его перехватывает чокнутая Евгения Щебетова.

Забрала Витю к себе, накормила супом. У меня он учился год, потом ушла из школы в фирму. Талантлив – оторопь берет. Какого тут отца гены? Взглянул на шпионскую программу. Сказал – большое сокровище. Состряпано где-то в оборонке, первоначально с разведывательными целями. Но, в зависимости от конкретного примененья, может перестроиться на коррекцию ситуаций, расшитие пробок на дорогах и прочее, и прочее. Компьютер умница. Если от него обычно этого требуют, он это и предлагает. Витька сочинил рок-гимн компьютерной эре. Тут же исполнил под электронный аккомпанемент.

Ну вот, связался черт с младенцем. С Женькиной квартирой, как и с той, графомановой, куда она ходит – ничего не могу поделать. Не женщина, а символ гражданского неповиновенья. Пытаюсь выдворить Витьку – никак. Компьютер забелил эту функцию. Предупредил: информация может быть утеряна. Нажмите любую клавишу. Нажал. Он долго дергал взад-вперед строку загрузки. Наконец успокоился. Я направил Женьке ноту по дипломатическим каналам. Ответа не воспоследовало.

Пришло сообщенье от того самого Артема с гантелями. Похоже на посланье майора Ковалева штаб-офицерше Подточиной. Не вдруг поняла. У Вас в компьютере, мисс, находится нечто Вам не принадлежащее. Извольте стереть, не то Вас ждут большие неприятности в личной и семейной жизни. Которой у меня нет. Наверное, программа как-то через интернет от него утекла. Что с возу упало, то пропало. На всякий пожарный перекину-ка все к Георгию Алексеичу. А то этот придет ко мне компьютер крушить.

Моя мать работает санитаркой в больнице на улице маршала Рыбалко. Это недалеко. Ей сорок восемь. Зовут Зинаида Кеворшевна. Дед родился в двадцать четвертом, его обозвали Кеворш – сокращенное Климент Ефремыч Ворошилов. Вранье, что мать пьет одни настойки. Разбавляет медицинский спирт водой из-под крана, а валерьянку или там что добавляет для букета. У меня есть компьютер, сам собрал. Материнскую плату отдал Виталик, когда менял свой. Я неплохо шарю, мне парни оставляют ненужные детали. В нашей физматшколе ребята со всей Москвы. Консультирую по телефону, какой ремень перевернуть и что должно замигать. Сам живу в пяти минутах ходьбы от школы. Директор меня заприметил, когда мать у него в кабинете убиралась. Включил мне какие-то тесты поиграться. Поглядел-поглядел и велел к ним переходить. Вчера я выпросил у Евгении Леонидовны ее крутую программу. Сразу въехал и кой-чего от себя добавил. Теперь слежу за тем типом, Артемом. Такой фашист – зла не хватает. Я было хотел заблокировать тут в доме взрывные устройства одного начинающего террориста – баланс не сходится. Артем захапал. Уж я его. Пока что поставил защиту на наш дом.