Газпром. Новое русское оружие - Михаил Зыгарь Страница 42

Менеджеры Газпрома, в отличие от остальных россиян, в Туркмении бывали регулярно. Правда, они давно перестали запоминать труднопроизносимые имена своих непосредственных партнеров по переговорам. Партнеры то и дело менялись, переезжая из министерских кабинетов в тюремные камеры, и все равно понятно было, что решения в Туркмении принимает только один человек – президент Ниязов.

Газпромовские менеджеры всякий раз возвращались из Туркмении с дорогими подарками и смешными историями. Они рассказывали, что на главной площади туркменской столицы Ашхабада стоит золотая статуя Ниязова и она поворачивается вслед за солнцем. Они, смеясь, вспоминали новые названия месяцев, придуманные Ниязовым: январь в свою честь он назвал «Туркменбаши», а апрель – в честь своей матери «Курбансолтан-эдже». Менеджеры с улыбкой цитировали туркменскую прессу, изо дня в день писавшую, что «можно отказаться от марксизма-ленинизма, однако те, кто не поддерживают идеологию Туркменбаши, не имеют права называться людьми и вообще являются нелюдью».

Газпромовцы старались не вспоминать о нечаянных встречах с простыми гражданами Туркмении, которые шепотом умоляли помочь им выбраться из этой страны, говорили, что их сажают и расстреливают целыми семьями. И если работников Газпрома спрашивали, правда ли, что в Туркмении – ад, они сразу говорили: «Да нет, конечно». Потом задумывались. А потом начинали говорить о том, что там газ.

Что будет с Туркменией, кто заменит Ниязова, как реагировать на его смерть, не знали и в Кремле. В первый момент выяснить обстановку поручили спичрайтеру президента Джахан Поллыевой. Но не потому, что она могла быть в курсе, а просто потому, что она – туркменка.

Посольство Туркмении в Москве в тот день прекратило выдачу виз. Авиакомпания «Туркменские авиалинии» перестала продавать билеты на самолеты в Ашхабад. Страна, занимающая второе место на постсоветском пространстве и пятое место в мире по запасам газа, оказалась на несколько дней наглухо заперта.

Туркменские газеты в тот день специально задержали свой выход, чтобы опубликовать сообщение о смерти пожизненного президента. Они также написали, что спикер парламента Овезгельды Атаев, который по конституции должен был заменить президента на его посту, отправлен в отставку (про то, что Атаев уже арестован, газеты не сообщали). А по телевидению сказали, что председателем комиссии по организации похорон Ниязова назначен министр здравоохранения и вице-премьер Гурбангулы Бердымухаммедов. Еще в Советском Союзе существовала давняя традиция – похоронами почившего генерального секретаря всегда руководил следующий генеральный секретарь.

Смерть Ниязова стала переломным моментом в истории не только его страны, но и в истории Газпрома и всего мирового газового рынка. Ниязов всегда был важнейшим партнером Газпрома – вне зависимости от того, враждовал он с ним или сотрудничал. И за годы своего правления Туркменбаши выстроил идеальную газовую империю. Его власть поддерживал газ. И именно этот газ, покупаемый у Туркмении Газпромом, накачал некогда скромного советского партийного функционера огромной властью, превратив его в безумного диктатора.

К моменту распада Советского Союза в Туркмении добывалась примерно треть всего советского газа, так что потеря туркменских месторождений была для Газпрома ощутимым ударом. Однако осознавая, что удержать Туркмению не удастся, Виктор Черномырдин придумал, как минимизировать потери. Единственным источником живых денег для Газпрома был экспорт на Запад. Поэтому Черномырдин придумал экспортировать только свой газ, ничего не платя Туркмении. Закупку туркменского газа Россия резко снизила.

Руководивший советской газовой отраслью еще с 1985 года Черномырдин знал, с кем имел дело. Ниязов, как и остальные новоявленные хозяева постсоветских республик, был когда-то первым секретарем республиканской компартии. Но на фоне прочих советских партийных деятелей, будь то президенты Казахстана Нурсултан Назарбаев и Узбекистана Ислам Каримов, или те же руководители Газпрома, Ниязов выглядел легковесно.

Те в советские годы прошли все необходимые ступени: руководили обкомами (или заводами), работали в ЦК партии в Москве и дослужились до кресел первых секретарей республиканских компартий (или руководителей советских министерств), будучи уже матерыми аппаратчиками. Ниязов же занял пост первого секретаря едва ли не случайно – его как молодого и перспективного инструктора ЦК выделил Михаил Горбачев, и Ниязов перемахнул сразу через несколько номенклатурных ступеней.

В начале 90-х Сапармурат Ниязов был, наверное, самым слабым из руководителей пятнадцати советских республик. Рассказывают, что в конце перестройки на редколлегии газеты «Известия» нередко делали внушения собкорам, убеждая их не бояться партийных боссов:

– Не стесняйтесь, товарищи, критикуйте!

Единственным, кому делали внушения иного рода, был собкор в Ашхабаде. Его убеждали, что грубить первому секретарю неприлично и не стоит обходиться с молодым главой ТССР Ниязовым слишком строго.

Очутившись в кресле президента независимой Туркмении, Ниязов долго не мог поверить в то, что ему не надо советоваться с начальниками из Москвы. В то время, пока в России и в соседних республиках происходили революции и принимались декларации о суверенитете, Ниязов старался не высовываться. Он даже не стал вступать в СНГ – но не из принципиальных соображений, а испугавшись, что коммунисты вернутся и накажут. Только в 1992-м Ниязов рискнул провести президентские выборы. Одновременно он попросил Газпром поделиться валютной выручкой от продаваемого на Запад туркменского газа. В Газпроме его подняли на смех.

– Валютной выручкой? Какой такой выручкой? А мы туркменский газ на Запад не продаем, – отвечали в Газпроме.

Ниязов к этому разговору долго готовился, но все равно смутился. Он стал дрожащим голосом повторять, что в общем балансе советского газа туркменский составляет примерно 30 %, поэтому Ашхабаду причитается 30 % от валюты, которую Газпром получает за экспорт газа в Европу.

– Да не продаем мы ваш газ в Европу. В Европу мы продаем российский газ. А туркменский идет на Украину, в Грузию, Армению. Вот с ними и разбирайся. Пусть они тебе и платят.

– А как вы различаете газ-то? Он же в трубе смешивается… – совсем уже смутился Ниязов.

– Мы – различаем, – отрезал Рем Вяхирев.

Ниязову было нечего ответить, ведь единственным путем экспорта туркменского газа был советский трубопровод «Средняя Азия – Центр». Свою обиду на Газпром Ниязов выместил на Украине, пригрозив прекратить поставки, если Киев не будет вовремя рассчитываться за полученный газ. И тут случилось то, чего никто не ожидал, в том числе и сам Ниязов. В Советском Союзе все привыкли к тому, что Украина является одной из богатейших республик, а Туркмения – одной из отстающих. В газетах на полном серьезе писали, что Украина задавит Туркмению своей мощью, оставит ее без продовольствия. А Украина вдруг сдалась.

История отравления

Ниязов вдруг осознал, какая сила находится в его руках. Он сам поехал в Киев, где его принимали как благодетеля. У Украины денег не было, поэтому президент Украины Леонид Кравчук пообещал, что Киев будет платить Туркмении украинскими товарами.