Стон горы - Ясунари Кавабата Страница 42

Как Синго и договорился с Кикуко, он вошел в городской парк через ворота Окидомон. Около входа висело объявление: плата за прокат детской коляски – тридцать иен в час; плата за прокат циновки – двадцать иен в день.

По дорожке шли американцы, муж с женой, он нес девочку, она вела на поводке немецкого пойнтера.

В парке были и другие посетители, но, кроме этой молодой американской пары, не было никого, кто бы так спокойно прогуливался по дорожке.

Синго пошел вслед за ними.

Слева от дорожки – густые заросли гималайского кедра, похожего на лиственницу. Когда Синго был однажды в этом парке на благотворительном приеме, устроенном обществом любителей животных, он уже видел мощные гималайские кедры, но сейчас он никак не мог припомнить, в каком месте они росли.

У деревьев справа от дорожки висела табличка: не то «туя», не то «декоративная сосна» – иероглифы были какие-то смазанные».

Синго решил, что он пришел первым, и медленно направился по дорожке, упиравшейся в пруд. На скамейке у самого берега спиной к дереву гинго сидела Кикуко.

Она обернулась и, встав, поклонилась ему.

– Ты пришла раньше, чем мы договорились. До половины пятого еще целых пятнадцать минут, – посмотрел на часы Синго.

– Когда вы мне позвонили, я так обрадовалась, что сразу же выбежала из дому. Я просто передать не могу, как обрадовалась, – быстро заговорила Кикуко.

– Вот видишь, тебе пришлось ждать. Ты не слишком легко одета?

– Пожалуй. Этот свитер – он сохранился еще е тех пор, как я была студенткой, – смутилась Кикуко. – Дома у родителей совсем ничего не осталось из моей одежды. Если бы сестра не одолжила свое кимоно, то я, наверно, и прийти бы не смогла, сегодня прохладно.

Кикуко – самая младшая из восьми сестер и братьев, все сестры вышли замуж и живут отдельно, – значит, говоря о сестре, она, наверно, имела в виду жену брата.

Темно-зеленый свитер был с короткими рукавами, и Синго впервые в этом году увидел обнаженные руки Кикуко.

Оттого, что Кикуко убежала к родителям, она держалась несколько скованно, и Синго стало жаль ее.

Не зная, как начать разговор, Синго сказал приветливо:

– Ты вернешься к нам в Камакура?

– Да. – Кикуко кивнула. – Я бы хотела вернуться.

Она повела плечами и посмотрела на Синго. Синго не заметил, как она повела плечами, его поразил аромат, исходивший от Кикуко.

– Сюити навещал тебя?

– Да. Но если бы вы мне не позвонили…

То ей трудно было бы вернуться, – наверно, это она имеет в виду?

Кикуко запнулась и нырнула в заросли гинго.

До грузности сочная зелень, казалось, обрушивается на ее тонкую шею.

На маленьком островке посреди пруда – это был чисто японский пейзаж – забавлялся с проституткой американский солдат. На скамейке у пруда сидела молодая парочка.

Следуя за Кикуко, Синго вышел к лужайке, справа от пруда.

– Какая большая, – удивился он.

– Вы здесь будто заново родитесь, отец. – Кикуко видимо, гордилась, что привела сюда Синго.

Но Синго, остановившись у мушмулы, которая росла у самой тропинки, не решался ступить на сочную траву лужайки.

– Какая прекрасная мушмула. Ее никто не тревожит, и она свободно раскинула даже нижние свои ветки.

Синго был восхищен тем, как свободно и естественно росло дерево.

– Чудесная форма. Когда я однажды, – давно это было, – пришел сюда посмотреть на собак, меня просто потрясли огромные гималайские кедры с широко раскинутыми ветвями. Интересно, в какой части сада это было.

– Ближе к Синдзюку.

– Совершенно верно, я, кажется, действительно входил со стороны Синдзюку.

– Вы мне уже говорили по телефону, что ходили сюда смотреть на собак, да?

– Да. Собак было не так уж много, это был благотворительный прием в парке, устроенный обществом охраны животных. Японцев пришло мало, зато иностранцев – очень много. Служащие оккупационных войск, дипломаты – целыми семьями. Было лето. Индийские девушки в красных и светло-голубых шелках были удивительно красивы. На каждом шагу киоски с американскими и индийскими товарами. В то время такая редкость.

Это было всего несколько лет назад, но Синго не мог вспомнить точно, в каком году.

Разговаривая, Синго внимательно осматривал мушмулу.

– Надо будет выкорчевать аралию, которая глушит нашу вишню. Когда вернешься домой, непременно напомни мне, ладно?

– Непременно.

– Я люблю нашу вишню за то, что у нее не подрезаны ветки.

– Конечно, чем больше веток, тем больше цветов… Помните, в прошлом месяце, как раз когда зацвела вишня, мы с вами слушали храмовые колокола – было семисотлетие буддийской столицы.

– Неужели ты помнишь?

– Я никогда, никогда в жизни этого не забуду. И еще мы слушали крик коршуна.

Кикуко вплотную подошла к Синго, и, пригнувшись под ветвями могучей дзелквы, они вышли на огромный газон.

У Синго забилось сердце, когда он увидел бескрайний, уходивший вдаль зеленый ковер.

– Какое раздолье. Даже представить себе невозможно, что мы в Японии, да еще в самом центре Токио. – Синго смотрел на огромный зеленый газон, расстилавшийся в сторону Синдзюку.

– Видимо, позаботились о висте, она необычайно глубока.

– А что такое виста?

– Это перспектива. Посмотрите, какими мягкими изгибами уходит вдаль зелень и петляющая среди нее дорожка.

Кикуко рассказала, что однажды после уроков они пришли сюда всем классом, и учитель им все объяснил. Он сказал, что этот огромный газон, на котором беспорядочно росли вековые деревья, распланирован на английский манер.