Дочь полковника - Ричард Олдингтон Страница 42

Однако миссис Ригли, наблюдая цивилизованное общество, успела подметить, что зарабатывать ремеслом сирены много легче, если умеешь не только потакать человеческим слабостям, но и внушать страх. Примерно тогда же, когда мистер Дж. Гулд уже дорого дал бы, лишь бы как-нибудь избавиться от Бесс Ригли, она вдруг воспылала к нему назойливой страстью и одновременно обнаружила, что совесть ее обрела особую чувствительность. Нет, сказала она, расстаться с ним она не в силах: он у нее в крови. А когда мужчина попадает в кровь настоящей женщины, с ней в неистовом желании сохранять свое не сравнится даже тигрица, у которой отняли тигрят. Тут же она намекнула, что страсть возвысила ее душу. Совесть понуждает ее рассказать мужу про недавнего незнакомца, про неотразимого чаровника, победившего ее добродетель. И конечно, ей следует признаться во всем миссис Гулд. К чему утайки и обман? Она не стыдится его, она гордится им и жаждет, чтобы весь свет узнал, что ей выпал счастливый жребий найти среди мужчин Истинного Мужчину.

В тупом отчаянии мистер Дж. Гулд обратился за помощью к своему кливскому родственнику, а тот пустил в ход все свое влияние на «совет», этот таинственный конклав, считающийся всемогущим в делах прихода. Последовали разные совещания и еще всякая всячина, а в заключение Ригли перебрались в один из коттеджей мистера Крейги. Мистер Ригли тотчас получил пост, подчиненный юрисдикции «совета». От него требовалась приятная работа на свежем воздухе, отлично подходившая для выпускника аристократической школы или любого другого необразованного человека с утонченными вкусами: он должен был содержать в порядке тротуары и проулки в селении. В теплое время года обязанности эти были почти идеальными, а с наступлением холодов хрупкое здоровье мистера Ригли постоянно вынуждало его оставаться дома. В приходе многие зарились на этот пост, так как «совет» платил чуть ли не втрое больше того, что получали батраки, а работа была несравненно легче. И он рассматривался как награда за редкую добродетельность и пресмыкание перед помещиком. Велико же было негодование, когда такая синекура, да еще ассоциировавшаяся с праведностью, вдруг досталась мистеру Ригли, даже не уроженцу прихода, не говоря уж о том, что он никогда не снимал шапки перед сэром Хоресом. Но Гулды и «совет» преодолели все препятствия, а сэр Хорес одобрил совокупность их решений, даже не подозревая о существовании такого вот мистера Ригли.

Однако скромный достаток, пусть и пополняемый удачными находками старших детей, миссис Ригли не удовлетворял. Возможно, призвание наемной сирены тоже было у нее в крови, и, даже купаясь в золоте, она все равно практиковала бы это ремесло, как талантливая любительница. Но так или иначе, вскоре после переезда в Клив миссис Ригли купила в рассрочку велосипед и принялась катать в Криктон за покупками, на которые расходовала массу времени, — но не денег, так как домой обычно возвращалась, не только не потратившись, но, напротив, с заметно большей суммой, чем брала с собой. Мистер Ригли отсутствовал целый день, в поте лица (не слишком обильном) зарабатывая честным трудом на жизнь себе и своему необъятному семейству, а потому, естественно, ничего не знал об этих поездках.

Когда миссис Ригли, вся разнаряженная, отправлялась в путь на чистеньком сверкающем велосипеде — вымытом и протертом за шиллинг кем-нибудь из детей, ее великолепием можно было любоваться без конца. Расчесанные, завитые в тугие кудряшки черные волосы прикрывала сине-фиолетовая шляпа, а под ее полями покачивались серьги-обручи из поддельной золотой филиграни. Канареечного цвета джемпер смыкался с отлично скроенной юбкой (куда лучше тех, которые носили Джорджи и Алвина); ярко-розовые чулки были ниже щиколотки скрыты туфлями из отличной кожи. Двойная нитка крупных фальшивых жемчужин на шее удивительно гармонировала с кольцами, сверкавшими искусственными брильянтами самой чистой воды. В холодную погоду наряд довершало еще котиковое манто из кролика. Но в любую погоду обручальное кольцо перекочевывало с пальца в сумочку. Ее простодушный цыганский ум приписывал этому символу брачных уз мистические свойства. Снимая кольцо, она словно бы на время разводилась с мистером Ригли и освобождалась от всех обязательств по отношению к нему. Возвращая же кольцо на его законное место, она вновь становилась в глазах Бога и людей мужниной женой.

Когда нам улыбается удача, принимать ее надо с благодарностью, но и недоверием, выискивая в коварных дарах богов ту хитрую ловушку, которую они с усмешкой подготовили на нашу погибель. Однажды, когда Бесс Ригли во всем своем блеске отправилась в Криктон, ее узрел Гарри Ривз, пожилой фермер, довольно зажиточный, женатый и отец троих детей. Вначале Бесс решила, что ей привалила удача — найти дружка с деньгами совсем рядом с домом. И она продолжала так думать даже тогда, когда цыганская кровь должна была бы предупредить ее, что удача эта отягощена проклятием. Беда, короче говоря, заключалась в том, что фермер страстно в нее влюбился, а она — в него. То есть, точнее сказать, что страсть и непосредственная финансовая выгода настолько ее ослепили, что она утратила понятие, в чем заключаются ее истинные интересы, и не сумела заглянуть подальше вперед. Как бы то ни было, произошло экстраординарное событие: фермер Ривз, бросив свою землю и семью, бежал в соседнее селение с Бесс Ригли, которую сопровождали наспех отобранные пять-шесть представителей ее младших детей.

Об этом драматическом событии приход впервые услышал из уст самого мистера Ригли. Особой популярностью мистер Ригли там не пользовался. Он жил себе да поживал, а на его губах играла легкая улыбочка, ужасно раздражавшая приход: словно он непрерывно торжествовал, что завидный пост достался ему. В первые дни знакомства миссис Ригли с фермером Ривзом — заметный светский успех — улыбочка мистера Ригли стала, пожалуй, еще более вызывающей.

В два местных питейных заведения мистер Ригли заглядывал редко. Видимо, деликатность мешала ему мозолить своей удачей сотню алчущих завистливых глаз, а к тому же Бесс всегда держала в доме бутылку шотландского виски. Перед очередной велосипедной поездкой она наполняла доверху большую карманную фляжку, остальное же предоставлялось в полное распоряжение мистера Ригли.

Так каково же было общее изумление, когда в один прекрасный вечер мистер Ригли внезапно вторгся в избранный круг завсегдатаев «Лани»! Отсутствие шляпы, всклокоченные волосы, одежда, выпачканная словно от падения в лужу, остекленелый взгляд — все это, как и еще многое другое, указывало на степень смятения его духа.

Пошатываясь на нетвердых ногах, он еле добрел до стойки и сипло пробурчал:

— Пинту джина мне!

— А? — в растерянности осведомился трактирщик.

— Ага, рюмку пива, самую большую, и поживее.

— Э-эй! — гневно сказал владелец «Лани». — Ты что, смеяться сюда пришел?

— Повежливей, повежливей, — окрысился мистер Ригли. — Чем язык распускать, налил бы, да побыстрее!

Тяжело рухнув на стул, он посмотрел по сторонам оторопело-скорбным взглядом.

— Чего это ты, Берт? — с живейшим любопытством вопросили два-три голоса. — Беда стряслась или что?

— А пошли они все! — загадочно провозгласил мистер Ригли. — Дадут мне выпить наконец?