Холодная гора - Чарльз Фрейзер Страница 42

Визи стоял, тяжело дыша. Его лицо было все в длинных красных полосах, руки изрезаны спинными плавниками, но он снова обхватил зубатку и стал тянуть ее к берегу. Он делал одну попытку за другой, но каждый раз терпел неудачу, пока оба они, и человек, и рыбина, едва могли двигаться от изнурения. Визи устало выбрался из ручья и сел на берегу.

— А ты не хочешь спуститься в воду и тоже попробовать? — спросил он у Инмана.

Потянувшись к бедру Инман вытащил «ламет» и выстрелил рыбе в голову Она билась с минуту, потом затихла.

— Слава Богу, — сказал Визи.

Они устроили ночевку там же, на берегу. Визи предоставил Инману заниматься устройством и поддержанием костра, так же как и приготовлением пищи. По-видимому, он ничего другого не умел, только говорить и есть. Вспоров рыбе брюхо, Инман обнаружил среди ее содержимого головку молотка и синюю птицу, которая была проглочена целиком. Он отложил находки на плоский камень. Затем снял кожу с рыбьей спины и боков и вырезал филе. Среди припасов в мешке Визи оказался пакет из навощенной бумаги со свиным топленым жиром. Инман растопил его на сковороде, обвалял куски рыбы в муке, которую достал из своего мешка, и зажарил их до коричневой корочки. Пока они ели, Визи, глядя на камень, размышлял над пищей зубатки.

— Как ты думаешь, наверное, она проглотила этот молоток целиком когда-то давно, а потом ее желудочный сок растворил ручку? — спросил он.

— Может быть, — сказал Инман. — Я слыхал и более странные вещи.

Но синяя птица была для него загадкой. Единственным более или менее подходящим объяснением, которое пришло ему в голову, было такое: говорят, лучшие из рыб, чудесные форели, выпрыгивают из воды и хватают птичек с нижних веток прибрежных деревьев, и, когда эта прекрасная форель вдруг умерла, зубатка засосала ее целиком со дна и переварила ее наружную часть, так что все, что осталось от нее, — это синяя птица.

Они весь вечер пировали, поедая рыбу, пока мука и сало не закончились. Тогда они просто отрезали большие куски, насаживали их на свежесрезанные ветки и жарили рыбу на углях. Визи болтал без умолку. Устав вспоминать свое прошлое, он попытался вытащить из Инмана его историю. Где его дом? Куда он направляется? Где он был? Но Визи не получил ни слова в ответ. Инман просто сидел скрестив ноги и смотрел на огонь.

— Мне кажется, ты так же болен, как Легион, — сказал наконец Визи.

И он рассказал историю о человеке, чей раненый дух был исцелен Иисусом. Как Иисус обнаружил его нагого, бежавшего от людей, прятавшегося в пустыне, скрежещущего зубами в могильных пещерах, бившего себя камнями, обезумевшего от какого-то несчастья. Все его мысли были лишь о том, чтобы укрыться.

— Все время, ночью и днем, он прятался в горах и в могильных пещерах, крича и воя, как собака. Иисус услышал его, и пришел к нему, и исцелил его быстрее, чем щепотка соли прошла бы через твой желудок. Легион отправился домой обновленный, словно заново родился [18].

Инман никак не отозвался, и Визи сказал:

— Я знаю, что ты бежал от войны. Значит, мы оба вне закона.

— Это нас не объединяет.

— Я не годен к службе, — сказал Визи.

— Это и дураку понятно.

— Я имею в виду, что это доктор сказал. Вот я думаю — что, если я много упустил?

— О, ты упустил очень много.

— Ну, черт. Я так и думал.

— Я расскажу тебе о том, что ты упустил. Смотри, как здорово могли бы пригодиться плохие священники.

И он рассказал о взрыве у Питерсберга. Его полк стоял по соседству с ребятами из Южной Каролины, которых взорвали шахтеры-федералы [19]. Инман был в траншее и поджаривал пшеницу, чтобы приготовить то варево, которое они называли кофе, когда земля взлетела вдоль траншеи справа от него. Столб земли вместе с людьми поднялся в воздух и затем упал, накрыв все вокруг. Инмана засыпало с головой. Человеческие ноги в сапогах падали рядом с ним. Солдат, оказавшийся вместе с Инманом в траншее, побежал прочь с истерическим криком: «Ад взорвался!»

Все, кто был слева и справа от ямы, отступили, ожидая атаки, но немного погодя увидели, что федералы бросились в воронку и затем, изумленные тем, что они натворили, просто топтались там, сбитые с толку новым ландшафтом.

Тут же Хаскелл вызвал мортиры, поставил их, направив на воронку, и загрузил порохом, поскольку все, что требовалось от орудий, — просто посылать артиллерийские снаряды на расстояние пятидесяти футов, туда, где федералы кружили, словно стадо коз, ожидающих удара молотком между глаз. Огонь мортир разнес многих из них на куски. После этого обстрела полк Инмана пошел в атаку прямо в воронку, и бой, который там произошел, был совсем другого порядка, чем прежде. Это была война в ее самой древней форме, как если бы сотни людей завели в пещеру и отдали им приказ убивать друг друга. Там не было пространства для стрельбы из ружей и негде было заряжать, так что они использовали их главным образом как дубинки. Инман видел мальчика-барабанщика, обрушившего на голову какого-то солдата патронный ящик. Федералы почти не сопротивлялись. Везде под ногами валялись трупы и части тел, и так много людей было разорвано взрывом и артиллерийскими снарядами, что земля была скользкой от внутренностей и издавала ужасную вонь. Сырые земляные стенки воронки окружали их, повторяя контур круга неба над их головами [20]. В этой яме словно сосредоточился весь мир, и борьба шла за него. Они убили всех, кто не убежал.

— Вот что ты упустил, — сказал Инман. — Ну что, сожалеешь?

Инман устроил себе постель из одеял и заснул, а утром на завтрак они снова ели рыбу. Затем поджарили сверх того еще несколько кусков, чтобы взять с собой, но все равно, когда они покидали место ночевки, там оставалось рыбы больше, чем было съедено. Три вороны дожидались их ухода, сидя на верхушке гикори.

На следующий день после полудня сгустились облака, налетел ветер и хлынул дождь, который, судя по всему зарядил надолго. Они продолжали свой путь под дождем, выискивая место, где бы можно было его переждать. Визи все время потирал шею у затылка и жаловался на сильную головную боль — последствие удара, который Инман нанес ему ступицей от тележного колеса.

Это произошло в тот же день, но раньше. Они зашли в пустынную деревенскую лавку, чтобы купить еды, и лишь только переступили порог, как Визи вытащил кольт и приказал лавочнику опустошить свой денежный ящик. Инман схватил первое, что попалось ему под руку, — ступицу лежавшую на полке у двери, — и ударил Визи по затылку. Кольт со стуком покатился по полу и остановился у мешка с мукой. Визи упал на колени, он был почти без сознания, но на него вдруг напал приступ кашля, и таким образом он очухался. Лавочник изумленно посмотрел на Визи, потом на Инмана и сказал: «Какого черта?»