Ананасная вода для прекрасной дамы - Виктор Пелевин Страница 42
Ананасная вода для прекрасной дамы - Виктор Пелевин читать онлайн бесплатно
Его били прибывшие в Орел на состязания по вольной борьбе вайнахские юноши, которым он сделал замечание, пока сидел на улице возле полицейского участка. Вина полицейских только в том, что они временно приковали Скотенкова наручниками к перилам, когда ушли выпивать, и ему было трудно защищаться. Скотенков пытался усовестить разошедшуюся молодежь чтением Корана и хадисов, но те не понимали пуштунского языка.
Неправда также, что в результате этого случая Скотенков ослеп — он просто стал хуже видеть левым глазом после того, как ему в голову попала брошенная одним из спортсменов бутылка.
На свою беду, Скотенков, вместо того чтобы воспользоваться связями в ФСБ, решил искать правды по линии гражданского общества (после того как его отозвали из Афганистана, он демонстративно порвал с органами). В результате к нему в деревню на четырех джипах приехали налоговый и пожарный департаменты в сопровождении полиции и координационного комитета по кавказской культуре, и после тяжелого разговора с властями он на несколько дней слег. А потом к тому же выяснилось, что его дом стоит в водоохранной зоне…
Не будем утомлять читателя подробностями этой неприятной истории. У нее, слава Богу, хороший конец — все виновные сотрудники правоохранительных органов получили дисциплинарные взыскания.
В тюрьму Скотенкова тоже никто не сажал. Просто во время конфликта с властями он был порой несдержан на язык и в результате получил условный срок за разжигание вражды и ненависти к социальной группе «ебучие пидарасы». Что поделаешь, если отечественные филологи полнее всего раскрывают себя именно в качестве уголовных экспертов.
Между тем, международная слава Скотенкова росла день ото дня. В изданиях, посвященных проблемам боевой авиации, его называли «наземным асом» и сравнивали то с Гансом-Ульрихом Руделем, то с Буби Хартманном, для чего были все основания: Скотенков лично уничтожил 471 «Freedom Liberator» и больше 5000 виртуальных американцев.
Многие западные журналисты пытались встретиться с легендарным Аль-Эфесби, но им неизменно отказывали. Его адрес сохранялся в тайне. Ходили слухи, что Скотенков живет под домашним арестом, но дело, возможно, было в том, что дорога, соединявшая город Орел с Улемами, становилась проходима только в сухую погоду.
Развязка наступила внезапно. Скотенкову в деревне установили наконец интернет (после того как его дом снесли, он жил в сарае, который утеплил рубероидом), и несколько дней он радовался как ребенок, рассылая письма давно забытым знакомым. А потом он пропал.
Ходили разные слухи.
Кто-то говорил, что его ликвидировало ФСБ, потому что он слишком много знал — но это неправдоподобно. В России и так все всё знают, и что с того?
Другие предполагали самоубийство — мол, утопился в реке, а тело снесло по течению. Это технически возможно, хотя кажется маловероятным — люди вроде Скотенкова не уходят из жизни так трусливо.
А третьи говорили, что Аль-Эфесби вдруг почувствовал в себе на миг прежнюю силу, глянул зорко на монитор, да и послал в Google такой окончательный запрос, что его сразу идентифицировали и ЦРУ, и Моссад, и еще десяток главных мировых разведок. И-де отправили они под покровом ночи отряд морских котиков на невидимом воздушном судне, скрутили Аль-Эфесби и бросили в самую темную и глубокую из тюрем ЦРУ, где томятся главные недруги Америки…
Кто его знает, как оно было.
Цветет по весне сирень, дрожит под ветром вырезанный из жести памятный знак — и синеет над нашими головами высокое мирное небо.
Я стою у стены. Мое тело, конечности и голова прижаты стальными обручами к холодному пластику. В зависимости от инъекции, которую мне делают перед допросом, я чувствую себя то скованным Прометеем, то приколотым к обоям насекомым.
Я удовлетворяю свои телесные надобности подобно космонавту — в пристегнутую к телу посудину. Меня кормят, как парализованного. Когда приходит время спать, стена поворачивается и становится жестким ложем. Лишь самые страшные враги нового мирового порядка удостаиваются подобного обращения.
Человеку в моем положении нет смысла врать. Я, разумеется, не собираюсь и оправдываться. Мне всего лишь хочется высказать некоторые мысли, которые я раньше не давал себе труда ясно сформулировать, хотя они смутно присутствовали в моем уме всю жизнь. Теперь, наконец, я могу это сделать, потому что других забот у меня нет.
У меня нет возможности писать на бумаге. Я способен только водить согнутым указательным пальцем по стене, словно я мелом рисую букву за буквой на одном и том же месте. Палец не оставляет на пластике никаких следов, но глядящие на меня телекамеры — их не меньше пяти — фиксируют каждое мое движение.
Я знаю, что аль-америки, если захотят, расшифруют все содрогания моей кисти, затем соединят буквы в слова и получат полный текст этого послания. Их компьютеры вполне на такое способны. Но даже если они это сделают, вряд ли многие прочтут мое письмо. Скорей всего, файл с ним просто канет в небытие в архивах Пентагона.
Несколько слов о себе. Меня зовут Савелий Скотенков; афганские моджахеды, среди которых прошла лучшая часть моей жизни, называли меня Саул Аль-Эфесби. Это имя я склонен считать своим настоящим.
Мои предки были волосатыми низколобыми трупоедами, которые продалбливали черепа и кости гниющей по берегам рек падали, чтобы высосать разлагающийся мозг. Они делали это миллионы лет, пользуясь одинаковыми кремниевыми рубилами, без малейшего понимания, почему и зачем с ними происходит такое — просто по велению инстинкта, примерно как птицы вьют гнезда, а бобры строят плотины. Они не брезговали есть и друг друга.
Потом в них вселился сошедший на Землю демон ума и научил их магии слов. Стадо обезьян стало человечеством и начало свое головокружительное восхождение по лестнице языка. И вот я стою на гребне истории и вижу, что пройдена ее высшая точка.
Я родился уже после того, как последняя битва за душу человечества была проиграна. Но я слышал ее эхо и видел ее прощальные зарницы. Я листал пыльные советские учебники, возвещавшие, что Советский Союз сделал человека свободным и позволил ему шагнуть в космос. Конечно, даже в детстве мне было понятно, что это вранье — но в нем присутствовала и правда, которую было так же трудно отделить от лжи, как раковые метастазы от здоровой плоти.
Если не ошибаюсь, впервые я задумался об этом, когда мне было всего десять лет.
На школьные каникулы меня отправляли к бабке — в деревню недалеко от Орла. Бабка жила в старой избе, отличавшейся от жилищ пятнадцатого века только тем, что под ее потолком сверкала стоваттная колба, которую бабка ехидно называла «лампочкой Ильича». Вероятно, она имела в виду не Ленина, а Брежнева — но для меня большой разницы между двумя этими покойниками не было. Зато я хорошо понимал, чем была «лампочка Ильича» в русской деревне двадцатых годов, потому что ни лампа, ни деревня с тех пор принципиально не изменились.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments