Одесская сага. Ноев ковчег - Юлия Артюхович (Верба) Страница 42

– А что, на Костецкую ничего передать не надо?

– Да вроде нет, – пожмет плечами Борька. Анька не успеет расстроиться. Боря задумается и выдаст: – О, если не тяжело, побалуй стариков: тут казы – местная колбаса из конины. Вкусная, зараза. Вот раздобыл пару палочек – одну тебе, одну им, если не тяжело.

– Да что, я на руках ее нести буду? – улыбнулась Анька.

Она уедет из Крыма, съедет подальше с дороги и нырнет под машину.

– Что ж ты, гад, там прячешь?

Трава и стерня сильно кололи спину, лезли в глаза. На жаре под днищем было практически пекло. Правое колесо… правое колесо… Борька надолго не отлучался – значит, спрятано, если спрятано, недалеко.

На днище действительно что-то было. Какой-то брезентовый мешочек, намертво прикрученный крест-накрест двумя железками к днищу. Сгорая от любопытства, Анька домчит до своего логова на Фонтане. Как чудесно здесь все заросло до состояния джунглей. Она загонит машину во двор, схватит инструменты и шикарный американский фонарик и снова нырнет под днище: и зачем он это так намертво прикрутил? И главное – что? Надо отдать должное товарищам-профессионалам с Костецкой – они справлялись за считаные минуты, не то что Анька. Но в конце концов она таки открутила гайки и получила по носу увесистым инкассаторским мешочком для монет. Анька выбралась из-под машины и, пряча под сорочку мешок, рванула в дом. В Бориной посылочке оказалось золото. Много. Разного – от погнутого куска золотой пекторали и горы старинных перстней до просто небольших брусков.

– Ни фига себе! – охнула она, разглядывая добычу. – Ах ты ж сучий потрох! Меня под расстрельную статью подвел! И что делать теперь?

Самый очевидный прямой вариант – пойти в ГПУ и сдать с повинной – она сразу отмела. Спасибо Дейчу, – даже его скупых обрывочных фраз о работе хватало, чтобы понять, что ей в лучшем случае светит срок. Она-то, узнав врага народа, не сдала его сразу, а то, что Боря, если запоет, то утащит ее за собой, Анька даже не сомневалась. Держать в доме такое тоже не хочется. И тут она вспомнила про Женьку, которая таскала Борины подарки в туберкулезный диспансер.

– Ну что, Боречка, поработаешь Робин Гудом? Перебросим твое золото на приют для беспризорников или на больничку? – Анька нанизала на свои пальчики массивные тяжелые мужские перстни, тусклые такие – на кладбище их, что ли, отрыл?

– Ох, как же я хочу посмотреть на твою рожу, когда ты узнаешь, что посылочка не дошла!..

Она засунула сокровища обратно в мешок, а его – в чугунок, стоящий на нижней полке буфета. Потом подумала, вынула мешок, а потом – старый здоровенный кувшин для молока.

– Вот так лучше, – произнесла вслух Аня, выставляя этот кувшин в центре обеденного стола – с охапкой семейных роз и золотом на дне. Точно как у Шерлока Холмса – на самом видном месте.

Собираясь, она обдумывала, как лучше поступить с кладом – подкинуть просто в почтовый ящик или не вводить во искушение и сдать в Торгсин, чтобы поменять на продукты?

На самом деле это проклятое золото и планы мести хоть немного отвлекли ее от агит-трамвая, точнее, финальной, самой важной стадии – внедрения. У нее выскакивало сердце, тряслись руки, и ее слегка подташнивало – потому что пришла пора реализации ее мечты. Это были адские два месяца ожидания – сначала она все оформила, написала доклад-обоснование на сорок страниц с расшифровкой всех большевистских смыслов и символов, заложенных в каждый элемент, и отправила заказным письмом в Управление по делам искусств при Совнаркоме Украины. Оттуда месяц назад пришел официальный ответ, что подобные проекты сначала обсуждаются и внедряются на местном уровне, а потом, в случае успеха, предлагаются для массового использования, и что ее проект переслан в проектно-архитектурную мастерскую Одесского городского совета. И вот три дня назад она получила заветный ответ – архитектурное бюро сообщило, что малые движущиеся агитационные формы не совсем в их компетенции, но ее разовая мобильная конструкция заслуживает внимания, поэтому передана и зарегистрирована в городской комиссии по подготовке празднования годовщины Октябрьской революции. Там утверждают общую тематику оформления районов, и ее трамвай может служить связующим звеном для города.

Масштаб был, конечно, поменьше, чем она ожидала, но перспективы! Анька триста раз представляла эту историческую встречу в разных вариантах и, стоя у зеркала, отрабатывала эффектные сдержанные ответы:

– Да, безусловно, трамвай свяжет различные тематики для каждого района в общую политику партии, я думаю… стоит дополнить выдачей агит-листовок кондукторами при пересечении границ районов. Могу ли я разработать их в едином стиле с трамваем? – Безусловно, но потребуется время… – отвечала сама себе.

Выдвинуть агит-трамвай на Сталинскую премию? – Вы с ума сошли! Это мой первый скромный проект. Нет, товарищи, я решительно отказываюсь!

Ну почему вы решили, что мне интересно возглавить творческую группу по оформлению одесского порта? Да, идей много, но времени мало…

Аня лет десять хранила вырванную из газеты «Искусство коммуны» заметку с цитатой Маяковского на митинге об искусстве «Храм или завод?», которую заучила как мантру: «Нам нужен не мертвый храм искусства, где томятся мертвые произведения, а живой завод человеческого духа… Искусство должно быть сосредоточено не в мертвых храмах-музеях, а повсюду – на улицах, в трамваях, на фабриках, в мастерских и в рабочих квартирах». Именно тогда она поняла, чем на самом деле хочет заниматься.

Она придет в городскую комиссию в приемный день, выдержав для приличия недельную паузу после отправки письма.

– Здравствуйте, я – Анна Беззуб, автор агит- трамвая.

– Какого трамвая? – удивится секретарь.

– Ну, разумеется, агитационного, – Анька надменно скривится на глупую секретаршу и положит перед ней два заказных письма. – Вот, он у вас, передан от управления архитектуры. Доложите, что автор пришел.

Секретарша хмыкнула, взяла письма и скрылась за тяжелой директорской дверью. Оттуда послышалось: – Что значит автор пришел?! Ну так скажи, пусть автор уйдет! Я его не приглашал!

Анька рванет в кабинет, оттолкнув на пороге секретаршу:

– Что значит ушел? Я автор агит-трамвая!

– Да хоть крейсера! И что теперь?

– Я имею право знать, как звучит мой проект в общей канве великого праздника! Возможно, нужны доработки?

– Ничего не надо. Вы свободны.

– Ну хоть посмотреть, где его делают, я имею право?

– Да что делают! Какой трамвай? А… вот это чудовище из красных квадратов?

Анька завелась с пол-оборота: – Я все поняла! Выкидываете меня?! Идею мою украсть хотите?! Славы захотелось?!

– Да какую идею! Это ж чушь собачья на шарнирах – ваш крылатый трамвай! Вы хоть представляете, во что его беспризорники в первый выезд превратят!

– Да кто ж им позволит – если это в честь Октября!