Серебряный меридиан - Флора Олломоуц Страница 41

«Мистеру Николасу Хенриджу,

напоминание о приобретении учебника французского и испанского языков для Ричарда Филда из Стратфорда, высказавшего пожелание поступить в обучение к мастеру книгоиздания».

Николас прочитал записку, улыбнулся и указал Ричарду на последние слова.

— Следовало бы написать — «к издателю». Это точнее.

Заметив, как в ответ на это замечание покраснели уши Ричарда, он добавил:

— Стиль — дело наживное. Но важное. Не смущайтесь. За время обучения вам еще много огрехов предстоит исправить, и, поверьте, юноша, некоторые исправления в нашем деле бывают пострашнее исповеди. Для этого еще нужно иметь, позвольте вам заметить напоследок, бесстрашное сердце и отважную душу. Что же, молодой мастер Филд, засим я прощаюсь с вами, до встречи в конце лета. Ваше напоминание я кладу на ваших глазах туда, где буду всякий раз видеть его, доставая свои бумаги, — говоря так, Николас вложил записку в карман своей сумки для книг и кивнул. — С вашим отцом мы уже простились. Однако передайте ему еще раз, что я в следующий раз приеду за тисненой виденью и кручеными кантами. До встречи в августе! Храни вас Бог!

— Благослови вас Бог, сэр!

Когда стук копыт и шум колес повозки затихли, смешавшись со звуками улицы, Ричард, будто оглушенный, вернулся в мастерскую. Он чувствовал, что решается его судьба и что эта записка — ключ к его дальнейшей жизни. Он принялся за привычное дело, но взгляд его был обращен как бы внутрь себя и одновременно далеко перед собой. Он видел город, который представлялся ему океаном. Бескрайнее пространство, куда он входит, медленно погружая сначала ступни и чувствуя, как вода обволакивает их. Он стоит и понимает, что должен двигаться дальше, входить по щиколотку, потом по колено, что ему еще придется плыть, и назад повернуть он уже не сможет. Он вошел в этот океан. В океан книг. В океан мастерства, еще неподвластного, еще непокоренного, даже мало-мальски не узнанного. Он рассказал отцу о разговоре с Хенриджем, на что отец посоветовал ему не очаровываться и не думать о приезде мистера Хенриджа до поры, когда тот снова появится у них на пороге. Ричард не прекословил, но исполнить этого не мог. Он представлял, как Хенридж говорит с издателем, как тот кивает и всем своим видом показывает, что нуждается именно сейчас в новом подмастерье. Жизнь возвращала его в действительность, но в воображении он так живо видел свое книжное будущее, что голова становилась горячей и, казалось, мысли бурлят, точно вода в котле. Со временем он привык находиться одновременно в книжной мастерской своего воображения и в кожевенной мастерской наяву.

Ждать книгу. Это состояние на долгие годы станет главным и самым сладостным его занятием. Он всегда ждал книги. На свидание с ними он выходил на тракт, встречая повозку переплетчика. Став много лет спустя, одним из самых признанных издателей Лондона, он не переставал испытывать волнение перед выходом в свет каждой новой книги.

Генри Филд, отец Ричарда, состоял с Джоном Шакспиром в одной гильдии и также был членом городского совета. Их связывала дружба, профессиональные интересы и торговые дела. Казалось бы, и жизнь этих двух семей могла быть очень схожей. Но если в доме Филдов все строилось на любви и взаимном уважении и родители могли рассказать, каких успехов достигли их дети, сколь они прилежны, послушны и трудолюбивы, как заботливо относятся старшие к младшим, то в семье Джона год от года все и реже и все с большим трудом можно было найти повод, чтобы поделиться подобными радостями. То доносы за «инакомыслие», то долги, то распродажи земель, то суд за браконьерство, то Виолу, несмотря на запреты покидать дом, вместе с Уиллом видели на ярмарочной площади, то Гилберт, второй его отпрыск, укусил дочь управляющего. Сгорая от стыда за все, что касалось его детей, Джон, тем не менее, однажды набрался мужества и попросил Генри Филда об услуге, какую Ричард мог оказать его непутевому семейству. В тот день Джон в очередной раз застал Ричарда, повторяющим что-то по-гречески. Просто кинжал в сердце. И почему это у людей все ровно да гладко, а у него все шиворот-навыворот?