Мои печальные победы - Станислав Куняев Страница 41

А. Солженицын в своей книге «Двести лет вместе» дал такой комментарий к делу Бейлиса: «Да как возможно было в XX веке, не имея фактически обоснованного обвинения, вздувать такой процесс в угрозу целому народу». И чуть ниже добавил: «Странное трагическое убийство мальчика осталось неразысканным, необъясненным».

Но даже эти осторожные мысли Солженицына вызвали настоящий приступ гнева у еврейского журналиста с ритуальной фамилией Резник, живущего в Америке. Резник бросился оспаривать Солженицына, утверждая, что на процессе Бейлиса «тайное стало явным. Все убийцы были названы… Все это запечатлено на десятках страниц трехтомной стенограммы процесса. Солженицын этот основной документ игнорирует, что и позволяет ему делать вид, будто убийство осталось нераскрытым» (Резник С. Вместе или врозь. Заметки на полях книги А. И. Солженицына. Захаров, М., 2003 г.)

Не менее страстную отповедь дали журналисты Марк Дейч и Валерий Каждая историку Михаилу Назарову, посмевшему в Интернете предположить, что убийство пятерых подростков в Красноярске, случившееся за неделю до иудейской Пасхи, может носить ритуальный характер. Дейч и Каждая обвиняют Назарова в историческом невежестве, в том, что «стенограмму процесса Бейлиса некто Назаров явно не читал – никаких доказательств «практикования евреями ритуальных убийств» в стенограмме нет» («Московский комсомолец», 24 июня 2005 г.). В этой же статье, обращаясь к «Письму 500», направленному в прокуратуру РФ, авторы пишут: «Главный пафос «письма 500» – в требовании «официально возбудить дело о запрете в нашей стране всех религиозных и» национальных еврейских объединений, как экстремистских»…

Здесь, надо сказать, Дейч сотоварищи в запальчивости привирают, поскольку в «письме 500» сказано иначе: «на основании ст. 282 УК РФ, закона О противодействии экстремистской деятельности» (2002) и ст. 13-5 Конституции РФ («запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели которых направлены на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни») мы требуем официально возбудить дело о запрете в нашей стране всех религиозных и национальных объединений, основанных на морали «Шулхан Аруха», как экстремистских».

Одним словом, о запрещении не всех поголовно, а только тех, которые основаны на морали «Шулхан Аруха» – средневекового иудейского свода законов, который даже его издатели – Конгресс еврейских организаций и объединений в России (КЕРООР) – не решились напечатать на русском в полном объеме. Во вступлении к книге председатель Исполнительного комитета КЕРООР раввин Зиновий Коган откровенно признает: «… Редакционный Совет КЕРООР счел необходимым опустить в этом переводе некоторые галахические указания, помещение которых в издании на русском языке было бы воспринято населением России, не придерживающимся иудаизма, как неспровоцированное оскорбление». Как видим, раввин признает оскорбительный характер текста, однако советует иудеям ознакомиться с ним в «Ешиве» (духовном училище).

Споря с Солженицыным, Резник с театральной патетикой восклицает: «Русский народ в лице двенадцати присяжных заседателей не принял чашу с отравой, а содержимое ее выплеснул в лицо самим отравителям».

Таким напыщенным стилем Резник хочет сказать, что присяжные оправдали Бейлиса [10], но при этом утаивает гораздо более важное обстоятельство: умерщвление отрока Ющинского на еврейском заводе с синагогой было признано «изуверским, с подробно перечисленными признаками ритуального».

Естественно, что для большой части российского общества дело Бейлиса казалось «кровавым наветом», заговором черносотенцев и ретроградов против еврейства, образ которого в начале XX века связывался с понятиями «либерализма», «добра», «разума», «прогресса», «свободомыслия»…

Движимые этими представлениями о еврействе, русские либералы 30 ноября 1911 года в петербургской газете «Речь» опубликовали обращение «К русскому обществу» – по поводу «дела Бейлиса».

«Во имя справедливости, во имя разума и человеколюбия мы поднимаем голос против вспышки фанатизма и темной неправды. Исстари идет вековечная борьба человечности, зовущая к свободе, равноправию и братству людей, с проповедью рабства, вражды и разделения…»

Вот такими не совсем грамотными, напыщенно либеральными и фальшивыми словесами изобиловало письмо в защиту Бейлиса, составленное В. Короленко и подписанное Горьким, Мережковским, Струве, Милюковым и прочими прогрессивными деятелями той эпохи. В их числе была и Зинаида Гиппиус, та самая, которая через 7 лет записала в дневнике: «На днях всем Романовым было повелено явиться к Урицкому, зарегистрироваться. Явились. Ах, если бы это видеть! Урицкий – крошечный, курчавенький жидочек, самый типичный. И вот перед ним – хвост из Романовых, высоченных дылд, покорно тянущих свои паспорта. Картина, достойная кисти Репина».

И не надо бы радоваться Дейчу и Каждая, что Александр Блок подписал это письмо, как и другое, осуждающее Розанова за книгу «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови», потому что после подобного рода коллективных акций Блок в своем дневнике каялся: «27.11.1911. Дважды (у Блока подчеркнуто. – Ст. К.) приходил студент, собирающий подписи на воззвании о ритуальных убийствах (составленном Короленко). Я подписал. После этого – скребет на душе. Да, Клюев бы подписал, и я подписал – вот последнее».