Богиня песков - Екатерина Смирнова Страница 41

Когда его утром несли в паланкине по улицам, усталого, начинающего засыпать, он увидел, раздвинув занавеси, что посреди мостовой на площади пляшет какой-то человек, бешено пляшет в ранний-ранний час, зло наклонив голову и выставив в стороны локти, как большое насекомое. Он кружился и издавал хриплые вопли, задирая голову к небу. Камни пели, и в утреннем чистом воздухе волнами плыл какой-то растительный запах. Таскат с удивлением опознал молитвенный экстаз и высунулся из-за занавески.

– Господин, господин, осторожнее – вскинулся шедший рядом охранник. – Сейчас его приберут. Мало ли, что он может сделать.

– А что он может? – со всем возможным равнодушием откликнулся Таскат. – Он что, колдун?

– Как можно! – охранник отшатнулся. – И не говорите о них! Эта шваль поклоняется богине Сэиланн. Они приходят в города и говорят непристойности, и кидаются грязью в экипажи высоких господ, и кричат на улицах, и танцуют… Не стоит вам на это смотреть.

За пляской наблюдали несколько человек, собравшихся, верно, по делам пораньше, и пять скучающих здоровенных парней из числа городской стражи, привалившихся к стене. Человек плясал все неистовее, изо рта шла пена, и над площадью поднималось солнце.

– Приберут, приберут – успокаивающе повторил охранник. – Будьте спокойны.

Таскат задернул занавески, свернулся клубком и закрыл глаза.

Следующей ночью Таскат проснулся от тонкого-тонкого писка, будто летучая мышь сабрик, прилетевшая из родных краев, танцевала над озером. Он укрылся одеялом с головой и начал было засыпать, и во сне ему чудилась охота.

Писк повторился. Он был гораздо громче, и неприятнее, и зануднее, и …аааааааай! Какая колоратура!

В этой части страны есть только соленые озера, напомнил он себе и проснулся во второй раз. Но подниматься не стал, прислушиваясь к стукам и шорохам.

Кто-то лез по его стене.

Таскат полежал еще некоторое время, потом встал, перегнулся через подоконник и схватил ночного гостя за шиворот. Оторвал от стены, подержал над пустотой и отпустил.

Писк прекратился. Странно, что гость упал беззвучно – башня была такой же высокой, как и все башни летнего дворца Его священного величества. Хорошо ему, он в летнем дворце… Там есть анфилады, где в комнатах такие маленькие окна…

Может быть, гость и не упал?.. Что у него там так пищало? Будто старинное видеоокно, малость неисправное.

Он лег обратно. Ему было совершенно неинтересно, кто в этот раз хотел покуситься на его жизнь, сохранность которой гаранти… обещали… охраняли у дверей… О боги. О проклятые боги. В этой земле богов и то почти нет.

Его волновали две вещи; почему здесь не бывает ни стекол в окнах башен, ни ставень на окнах домов высокородных людей – хотя трехэтажные и одноэтажные домики простолюдинов хвалились внушительными ставнями, запертыми, как и двери, на замок – и почему, во имя неба, здесь никто не даст посланнику еще одно одеяло. Впрочем, это все ненужные хвостодвижения, хвост и так устает. Спать надо в ночной рубахе.

На утреннюю аудиенцию он явился, чихая, и заявил протест.

Следующей ночью он поймал насекомое, которое пряталось в трещинах каменного потолка, изукрашенного мозаикой. Насекомое было прекрасно – зелень и бирюза, шесть острых лапок и два маленьких захвата у челюстей, длинные антенны и тот самый чудесный голос, который спас его от визита ночного гостя.

– Так… Местный вариант сверчка – пробормотал Таскат и погладил насекомое. Оно не боялось.

Ночью ему приснилось огромное существо в пустыне, обвившееся вокруг валуна. Оно сверкало чешуей из драгоценных камней и говорило человеческим голосом. Рядом сидела какая-то непонятная зверушка и встревоженно попискивала.

Они с удовольствием поговорили. Существо обещало сниться еще.

– Вот с кем надо было устанавливать контакт… – подумал Таскат и проснулся.