Гонзаго - Андрей Малыгин Страница 41
Гонзаго - Андрей Малыгин читать онлайн бесплатно
В какой-то момент он почувствовал, что по щеке у него побежала слеза, и тут же услышал тихий, но отчетливо различимый голос соседа, которому он передал лишний билет:
— Как замечательно! Не правда ли? Редкий по красоте голос… Чистое бельканто!
— Да, конечно, — скупо кивнув головой, согласился Шумилов. Ему сейчас в таком состоянии не хотелось поддерживать разговор. Пение Алдошина его как бы застало врасплох. Сейчас он был слишком взволнован, обезоружен и раскрыт, а потому мог показаться не по-мужски чувствительным и эмоциональным. А это было неудобно. Свои внутренние волнения Валерий Иванович не любил выносить напоказ. Как кто-то из известных людей говорил — душевный стриптиз ничем не лучше физического. Да это и понятно, ведь в таком состоянии ты словно остался без одежды, а таинство твоих чувств выставлено напоказ, под пристальные взгляды присутствующих. Сначала надо было хоть немного успокоиться, снова взять себя в руки, просушить слезы, а уж потом и говорить о близкой для тебя теме.
Но в то же самое время Шумилов для себя с удовлетворением отметил несомненную схожесть взглядов соседа на голос и пение Алдошина. По всей вероятности, это была родственная в искусстве душа, а значит, как только представится возможность, надо будет с ним непременно познакомиться и на эту тему хоть немного поговорить. Ведь всегда интересно сверить свои позиции с родственной по какому-либо вопросу душой.
Певец закончил петь, сорвал сумасшедшие овации присутствующих в зале и восторженные возгласы «Бис!» и «Браво!». Причем надо заметить, что эти очень знакомые иностранные слова выкрикивали почти исключительно женские особы, которые, стоя, неистово рукоплескали певцу и кончиком носового платка вытирали сбегавшие по разрумянившимся расчувствовавшимся лицам неудержимые слезы радости и восторга. Но вы же знаете, что женщины любят ушами…
Искупавшись в овациях, певец умело раскланялся, приложив руку к сердцу, потом счастливо заулыбался, сам захлопал в ладоши и указал жестом на оркестр, тем самым давая понять, что столь высокая оценка залом его выступления в большой степени заслуга музыкантов, которые своей слаженной виртуозной игрой, безусловно, вдохновили его на столь волнующее эмоциональное пение.
Откуда-то сверху, казалось прямо из воздуха, вдруг что-то упало прямо на сцену и, воткнувшись у самых ног Алдошина, расцвело большим букетом крупных алых роз. Певец от неожиданности сделал изумленными глаза, с опаской взглянул наверх, снова, приложив руки к груди, низко поклонился, а потом еще сильнее захлопал в ладоши, посылая от всего сердца благодарной публике воздушные поцелуи.
Затем он спел еще несколько знакомых песен и романсов и этим закончил на волнительно-высокой ноте первое отделение концерта, после чего разгоряченная публика в единодушном порыве вскочила с мест и еще долго, выкрикивая слова благодарности и рукоплеща, не отпускала певца. А сверху большим конусом неожиданно свесился яркий желтый луч, захватив в свои объятья и залив потоком света любимца публики, и густой дождь из красных и белых лепестков роз начал низвергаться сверху на головы всех, кто находился на сцене, заполнив собой буквально все свободное пространство и вызвав тем самым еще большее оживление зрителей. По залу тут же поплыл сильный цветочный аромат.
У музыкантов оркестра от удивления и недоумения тут же повытягивались лица, что говорило о явно незапланированном сценарии. Крупный букет из красных свежайших роз вдруг оказался на пульте у довольного дирижера. Последний же самый большой и красивый букет цветов как будто по чьему-то невидимому волшебному мановению упал прямо на руки ошеломленному артисту, вызвав у него на лице даже некоторую долю растерянности и смущения. Такого горячего приема он явно не ожидал.
Шумилов и сам недоумевал, как так можно было точно все рассчитать, бросая сверху эти красивые, но опасные букеты, чтобы случайно не нанести кому-либо травму. Колючек в них было предостаточно. Он тут же невольно вспомнил чудеса пятнадцатилетней давности, происходившие у него на глазах, и… почему-то вдруг неожиданно для себя протянул руку соседу и представился:
— Рад встретить здесь родственную душу. Шумилов Валерий Иванович. Будем знакомы!
Сосед приветливо сверкнул карими глазами и, откликнувшись на рукопожатие, тут же с улыбкой отрекомендовался:
— Очень приятно. Весьма тронут. Позвольте же и мне, Валерий Иванович, в свою очередь вам представиться: доктор Гонзаго, — сказал он запросто.
Всякая мимика на лице Шумилова тут же умерла, а в его расширенных от удивления глазах застыли немые знаки вопросов.
— Как вы сказали? — проговорил он очень тихим голосом и сделал непроизвольное глотательное движение. — Доктор Гонзаго?!
— Ну да, вы не ослышались, Валерий Иванович. — Он придвинулся к уху Шумилова и отчетливо произнес: — Так и есть. Доктор Гонзаго. И, предваряя ваш новый вопрос, отвечаю: именно тот самый Гонзаго, о котором вам говорили ваши дети. Вполне понимаю вашу растерянность, как понимаю и то, что у вас ко мне накопился целый ряд вопросов, на которые готов дать самые исчерпывающие ответы…
— Но позвольте, — перебил его Шумилов, — но как вы узнали, что он… то есть, что я… являюсь отцом… Алексея… Ну вы меня понимаете?
— Но вы же сами мне только что представились, — спокойно отпарировал доктор.
В речи говорившего присутствовал какой-то небольшой иностранный акцент.
— Да, но мало ли в нашем городе всяких Шумиловых, — развел руки в стороны Валерий Иванович, — их, наверное, сотни, а быть может, даже и целые тысячи. Но почему именно. — Он не договорил до конца, а вопросительно уставился на соседа.
— Ну, как почему, Валерий Иванович, — хитро улыбнулся Гонзаго, — здесь ошибки быть никак не могло. У нас просто их не бывает. — Он загадочно опустил вниз глаза и еще тише произнес: — Наверное, потому, что вам большой привет от Петра Петровича…
— Простите, от какого еще Петра Петровича? — непонимающе пролепетал Шумилов. — Я не знаю… вернее, так сразу не могу припомнить никакого Петра Петровича. Нет, определенно… Ну что вы все время говорите загадками?
И тут вдруг лицо его прояснилось, и он пронзительно посмотрел на собеседника.
— От Петра Петровича, говорите… Так вы от Петра Петровича? — Лицо его сначала сильно побелело, но тут же налилось румянцем, и он даже немного привстал с кресла.
— Ну да, вы совершенно правы, — энергично кивнул головой Гонзаго, — именно от того самого Петра Петровича, что подарил вам при прощании четырнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, конечно же, по вашему летосчислению, копию одного очень занятного зеркальца на память. Я ничего не перепутал? — И он вопросительно посмотрел прямо в лицо Валерия Ивановича.
Шумилов на какое-то время застыл, как парализованный, а потом, сняв очки, помотав головой и усмехнувшись, спросил:
— Так, значит, вот здесь, рядом со мной, вы очутились тоже неспроста? Ну, сознайтесь же! И моя жена нашла причину, чтобы не ходить тоже… — Волнение проступило на его лице. — Так, так! А это, оказывается, все с вашей легкой руки произошло. Это, значит, уже было предопределено. Понятно! А я-то уж начал забывать те самые прошлые события… И если бы не зеркало, как вы правильно заметили, то можно было бы подумать, что мне все это тогда просто приснилось…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments