По Рождестве Христовом - Василис Алексакис Страница 41

Вход в университет нам преградила группа студентов. Они устроили баррикаду из стульев, столов и большого мусорного бака. Некоторые были изрядно раздражены. Когда появились телевизионщики, их встретили криками, свистом, оскорблениями и даже угрозами. Кто-то обозвал сопровождавшего группу журналиста «старой шлюхой» и запустил ему в голову пустой банкой из-под пива. Должен сказать, что президент университета вел переговоры с замечательным хладнокровием. Его тоже освистали, но из равновесия вывести не смогли.

Везирцис участия в переговорах не принимал. Ходил взад-вперед чуть поодаль, не обращая внимания на поливавший его дождь. Пришедшие послушать его люди постепенно скапливались у входа. Там были не одни только студенты. Его публичную лекцию широко анонсировали в прессе и на радио. В итоге наш представитель принял выдвинутое забастовщиками требование, чтобы собрание проходило не в большой, амфитеатром, аудитории, а в кафетерии, и мы смогли проникнуть внутрь здания. Журналисту и его команде было позволено последовать за нами лишь после того, как они обязались допустить забастовщиков к эфиру, чтобы те зачитали текст своего воззвания на трех страницах. Баррикаду, собственно, возвели всего из-за нескольких студентов, противников забастовки. Один из них, высокий бородач, попытался прорваться силой. Произошла потасовка. Только в этот момент Везирцис отреагировал.

— Пожалуйста, прошу вас! — сказал он строго.

Так что бородач тоже прошел. Входя в кафетерий, я понял, по какой причине нам навязали это помещение: все его стены были испещрены лозунгами, написанными краской из баллончиков, что неизбежно попало бы в объектив. Я поспешил занять место за столом, чтобы иметь возможность делать заметки. Когда Везирцис начал свою лекцию, зал был переполнен. Прео, Цапакидис и несколько других устроились за стойкой бара.

— Называть древних греков почитателями идолов, как это вошло в привычку, не совсем верно. Термин «идолопоклонник» был введен в обиход апостолом Павлом и свидетельствует о высокомерном презрении Церкви к политеизму. На Западе их считают скорее язычниками, что, впрочем, ничуть не более лестно и не слишком справедливо. Первоначальным значением латинского слова paganus, «язычник», было — «крестьянин». Однако своим расцветом религия древних греков обязана прежде всего городам. Так что упадок городов неизбежно повлек за собой и смерть богов, которые жили только благодаря им.

Я почувствовал, как на мое плечо легла чья-то рука.

— Ты еще и пишешь, брат мой? — шепнул мне на ухо Минас.

Он пришел вместе с каким-то человеком лет пятидесяти, невысоким, круглолицым и толстогубым. Они сидели на полу, зажатые между столом и стеной. Минас тотчас же достал из кармана блокнот и ручку.

— Трудно сказать, верили ли афиняне в своих богов, как христиане веруют в своего. Во всяком случае, они часто их чествовали, и весьма различными способами. Один раз в году они доставляли статую Афины в Фалер, чтобы омыть ее, примерно как православная Церковь погружает крест в море на праздник Богоявления. Они выражали свою веру действиями, а не разглагольствованиями. Звездное небо не внушало им того восторга, который испытывают христиане. Политеизм был скорее культом, нежели религией. Слово «пистис» — «вера», — означало в эпоху Античности знание, уверенность доказательство. «Доверяйся только тому, что доказано», — советует Демокрит.

В руке у Везирциса была карточка, но он в нее почти не заглядывал и Демокрита процитировал по памяти. Он говорил не так нервно и не так быстро, как на занятиях. Делал паузы между фразами. «Так он отмечает точки», — подумал я. Хотя к концу обеда он выглядел немного усталым, силы к нему явно вернулись. «Это дождь помог ему прийти в себя».

— Поскольку никаких канонических текстов не существовало и никакая иерархия не контролировала жрецов, города верили во что хотели и с легкостью принимали новых богов. Политеизм дает возможность изобретать бога для любой надобности. Одному поручают оберегать весь дом, другому — только входную дверь. Многочисленность божеств неизбежно снижает роль каждого. Аполлон, Афина, Асклепий не были всемогущими, но были рядом. Они участвовали в общественной жизни, образуя своего рода сенат. Сомневаюсь, что найдутся сегодня афиняне или фессалоникийцы, которые молятся за процветание своего города, как это делали древние. Они молились также о том, чтобы им была дарована милость быть полезными своей общине. Кругозор этих людей в то время ограничивался их городом, ничто за его пределами для них не существовало.

Священная война, объявленная Византией политеизму в четвертом веке и усилившаяся после 392 года, когда император Феодосий повелел казнить язычников, имеет целью уничтожение не только религии, но всей цивилизации. Решение Феодосия уже предвещает закрытие Афинской философской школы, осуществленное Юстинианом в 529 году. Хотя город Платона уже утратил былой блеск, ему, тем не менее, еще удавалось сохранять свою философскую традицию. Но в 529 году этому миру действительно приходит конец. Последние философы, которых было семеро, как мудрецов Античности, тайно покидают город и находят убежище в Персии. Классические тексты будут на долгие века изъяты из памяти греков. О них нам напомнит Запад, перед самым национальным восстанием 1821 года. Главные участники этого движения были весьма сильно проникнуты духом своих предков. Так что герои прошлого некоторым образом способствовали освобождению Греции. В 1837 году в стенах первого Афинского университета возобновится преподавание философии. Но до этого нам предстояло пройти через тринадцать столетий интеллектуальной косности, тринадцать столетий молчания. Слово «свобода» исчезло из греческих текстов этого периода, чтобы появиться вновь только в восемнадцатом веке.

Сквозь слова Везирциса до меня доносились и другие голоса — Феано, Кумбаропулоса а также Касторидиса, которого я не слышал с тех пор, как он читал свою лекцию о рождении афинской демократии у себя дома, на Тиносе. Вспомнил я и о своем отце. «Когда-нибудь он перестанет спрашивать у всех подряд, существует ли Бог. Сам найдет ответ». Минас был увлечен не меньше меня. А вот его друг сидел с таким же сокрушенным видом, какой был у представителей политических партий в утренних теледебатах.

На самом деле многие вокруг нас казались раздосадованными. Они проявляли свое недовольство, то двигая стул, то роясь в сумке, то барабаня по столу пальцами, то глядя на экран своего мобильного телефона. И не выказали ни малейшего раздражения, когда чей-то телефонный звонок вынудил Везирциса прерваться.

Хотя было очевидно, что он еще не кончил, кто-то взял слово.

— В период, о котором вы говорите, появились такие основополагающие богословские тексты, как труды Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Паламы, которые вполне вписываются в великую интеллектуальную традицию Античности.

Это был тот самый высокий бородач, что устроил свалку на входе. Он стоял в глубине зала.

— Вам ведь наверняка небезызвестно, что Василий Великий, как и Григорий Назианзин, учился в Афинах, — добавил он, обращаясь больше к залу, чем к оратору.