Шоншетта - Марсель Прево Страница 41

– Хорошо! – сказал Жан, – можете идти.

Оставшись одни, они переглянулись.

– Будь же храбрее, моя девочка! – сказал Жан, подходя к Шоншетте. – Что бы ни случилось, я с тобой, и никто не отнимет тебя у меня.

Девушка вынула из волос шпильку, вскрыла ею конверт и развернула письмо. Вдруг ее глаза расширились, она открыла рот, точно хотела вскрикнуть, но крик замер в ее горле, и она бессильно упала на стул. Жан бросился к ней и хотел взять ее за руку, но, почувствовав его прикосновение, Шоншетта вскочила и, вытянув вперед руки, словно защищаясь, закричала, глядя на него безумными глазами:

– Не подходите! Не дотрагивайтесь ко мне!.. Уходите прочь! Я так хочу… Умоляю вас!.. Я не хочу видеть вас… О, это ужасно!.. Не подходите, или я брошусь в окно!

Она бросилась к окну и схватилась за него рукой; но в ту же минуту, не будучи в силах вынести страшное волнение, пошатнулась и упала на руки Жана. Он осторожно положил ее на диван, потом поднял письмо, упавшее на пол, несколько раз перечел его. Крупные капли пота выступили у него на лбу.

Вот, что он прочел:

«Я знаю, что вы бежали со своим любовником. Отлично! Вы – достойная дочь своей матери, которая обесчестила мой дом, введя в него вас, ребенка своего любовника. Ваша мать кончила жизнь падшей женщиной, последуйте ее примеру, если он соблазняет вас. Я отрекаюсь от вас, как отрекся от нее, хотя, к сожалению, слишком поздно, так как в благодарность за то, что я воспитал вас, вы опозорили мое имя. Не смейте никогда появляться мне на глаза! Можете оставаться у того, кому вы отдались; а чтобы в вашей связи было больше соли, могу вам сообщить следующее: этот человек – ваш родной брат».

Бледный как смерть, Жан поднес письмо к зажженной свече, потом бросил его на пол и смотрел, как бумага горела и коробилась, пока не обратилась в кучу пепла.

– Не хочу, чтобы эта оскорбительная клевета жила хотя бы только на бумаге, – прошептал молодой человек, в котором под влиянием неожиданного удара проснулась вся его энергия. Он подошел к бесчувственной Шоншетте; ее грудь судорожно трепетала; на опущенных ресницах дрожали слезы.

– Нет, нет! Это – неправда! – простонал Жан и прижался губами к холодному лбу любимой девушки.

От этого прикосновения по телу Шоншетты пробежала дрожь.

– Молись за меня, моя дорогая, любимая! – прошептал Жан, – я все так же люблю тебя… Бедняжка! Лучше бы ты никогда не очнулась!

Страшным усилием воли он отвел от нее взор и бросился вон из комнаты. Написав несколько строк и запечатав конверт, он положил его на письменном столе в комнате Шоншетты, потом вернулся в свою комнату, взял из бюро деньги, накинул пальто и сбежал с лестницы.

Внизу ему встретился Виктор.

– Мы сейчас получили известие, принуждающее меня немедленно ехать, – довольно спокойно сказал ему Жан, – мадемуазель Шоншетта остается на вашем попечении, пока не приедет мадам де Шастеллю, которую я уведомлю телеграммой. Надеюсь, она приедет завтра вечером и останется с мадемуазель до возвращения тети Марты! – и, прежде чем остолбеневший от изумления Виктор успел вымолвить слово, Жан захлопнул за собой входную дверь и исчез.

Шоншетта мало-помалу пришла в себя. Она огляделась, ища письмо, но увидела только обгорелый уголок бумаги. Она поняла, что сделал Жан, и в душе поблагодарила его за этот поступок. Ее голова горела; она дотащилась до окна и отворила его.

Ночь уже наступила, но это была светлая весенняя ночь, позволявшая видеть линии аллей и очертания деревьев. Этот самый пейзаж был свидетелем их поцелуев, и все то же жужжание насекомых нарушало деревенскую тишину, и тем же свежим ароматом был напоен ночной воздух. Ничего не изменилось; изменилось то, что жило в сердце Шоншетты, а равнодушная природа так же улыбалась ее страданиям, как прежде улыбалась ее радостям.

Шоншетта лихорадочным жестом провела рукой по губам: она хотела бы стереть следы преступных поцелуев.

– Брат! Брат! – повторяла она, – мой брат!

Вдруг она встрепенулась: внизу кто-то громко захлопнул входную дверь; неясная тень мелькнула на ступенях крыльца, заскрипел песок под быстрыми шагами; потом фигура потонула в ночной темноте.

Шоншетта с остановившимся сердцем ухватилась за балюстраду окна. Она поняла… Она хотела позвать; слабо, как вздох, прозвучало в тишине имя Жана.

Вдали тяжелая калитка из парка на дорогу отворилась, – потом снова захлопнулась.