Нетаджикские девочки. Нечеченские мальчики - Дмитрий Соколов-Митрич Страница 41

«Это у них называется „джамаат“

Рядовой Андреев и сержант Алгазиев после побега из воинской части сначала содержались в полку МЧС, потом их перевели в часть при областной Военной прокуратуре. Обоих Киттер опознал возле КПП. Но Алгазиева тут же сцапали приехавшие на свидание родители. Они как-то косо посмотрели на националиста и приказали чаду не говорить ни слова. Националист, постояв с нами на улице минут 5, сказал, что ему холодно, он пойдет греться в машину. Но нас обязательно дождется, потому что мы русские. Через час, когда мы вышли из КПП, оказалось, что националист обманул, не дождался.

Станиславу Андрееву 22 года. До армии он выучился на сварщика, потом закончил юридический колледж и факультет уголовного права в Тольяттин-ском университете. Поэтому говорить умеет.

– В полк меня привезли 25 декабря 2002 года. Уже на КМБ (курс молодого бойца. – «ГАЗЕТА») из 90 человек было 45 дагестанцев и ингушей. Те, что городские и с высшим образованием, еще более или менее. А которые с гор и сразу после школы – просто мрак. После КМБ в нашей роте их человек 10—15 было – аварцы, даргинцы, ингуши, кумыки, но держались все вместе. Это у них называлось «джамаат» – община по-нашему. Вместе молились в каптерке, вместе решали проблемы, вместе бизнес наладили.

– Какой бизнес?

– Разбойничий. Сначала вроде как по-дружески: мол, ты местный, помоги, на курево денег нет. Принеси 50 рублей, я тебе потом отдам. Раз 50 рублей, два 50 рублей, потом 100, потом 200. А когда предыдущий призыв уволился, а с новым земляков пришло еще больше, они уже стали не просить, а требовать. Вымогательство как-то очень быстро стало системой. Нас просто обложили данью. Формы изобретали разные. Например, так называемый косяк. За любую самую мелкую провинность на тебя вешают определенную сумму – от 50 до 1000 рублей. Косяк от 50 до 200 рублей могли вменить за что угодно, предугадать, что ты через минуту сделаешь не так, было невозможно. Они могли обвинить тебя даже в том, что ты просто медленно среагировал на их требования. Более серьезные суммы, как правило, назначались по существу, но дагов – мы их между собой так называли – не интересовало, что мы уже получили наказание от командиров. Они выстроили параллельную систему власти. Однажды я, сержант Кузьменко и младший сержант Гроздин отклонились от маршрута патрулирования, чтобы позвонить домой, нас заметил полковник Лазарев и сообщил дежурному по части. Когда мы вернулись, Аслан Даудов позвал меня и сержанта Кузьменко и сказал: «На вас косяк». Мы сначала: «Ну косяк так косяк, понесем наказание от офицеров». А он: «Не, от офицеров – это само собой. А от нас – отдельно. Короче, с вас 1000 рублей». Тогда за нас отдал сержант Кузьменко. Взял деньги у родителей и отдал.

– Сержант отдал рядовому?

– А там уже давно не важно, рядовой ты или не рядовой. Среди своих даги придерживаются субординации, все остальные для них – никто. Старших офицеров еще более или менее чтут, и то не всегда, а на лейтенантов и даже капитанов уже давно забили. Могут матом послать, и те все это терпят. А что им еще делать? Даги уже так обнаглели, что поставить их на место можно теперь только через большую бучу, а командование части не хочет выносить сор из избы. Осенью прошлого года командир взвода роты материально-технического обеспечения лейтенант Солдатов сделал рядовым ингушам замечание и был избит. Никаких последствий не было. В декабре прошлого года рядовые Шакреев, Евлоев и Ужахов, все трое из Ингушетии, пытались в столовой избить заместителя командира полка по тылу майора Леонова. Также ничего не произошло. Представляешь, рядовые – майора? Есть такой анекдот – про бородатых зайцев.

– Знаю уже.

– Один к одному. Только бритые. Многие офицеры просто боятся с ними связываться и предпочитают закрывать глаза на самые грубые нарушения. Бесятся от бессилия и все зло срывают на нас. На малейшие проступки отвечают грубостью и оскорблениями. Чтобы хоть как-то контролировать ситуацию, ставят самих же дагов замкомами взводов и старшинами, потому что русского они слушаться не будут. Покатаких замкомов двое, но еще нескольких уже отправили на учебу. Это создает видимость тишины и спокойствия, но на самом деле проблемы только усугубляются. Под командованием своих земляков служба у кавказцев и вовсе превращается в курорт, на котором солдатам всех остальных национальностей отводится роль обслуживающего персонала.

– Кроме косяков что еще облагалось данью?

– Увольнения. Вернуться надо было или с деньгами, или с телефонной карточкой. Смотря на сколько уходишь и насколько богатые у тебя родители. Доходило до 600 рублей за день. Даже сама служба облагалась данью. Наша часть патрулирует улицы города, помогает милиции, у нас и форма похожа на милицейскую. Короче, каждый патруль должен приносить им из города по 100 рублей в день. Солдатам приходилось вымогать деньги у горожан, а иногда и грабить. Я серьезно говорю. В основном имели дело с пьяными. Они откупались от нас, чтобы не попадать в вытрезвитель. А упитых до бесчувствия просто обворовывали. Проблем потом не было, потому что пострадавшие думали, что мы – милиция, и жаловались на ментов. Если ты приходил с патруля с пустыми руками, долг оставался за тобой. А иногда и счетчик включали. Наша рота патрулировала город 4 раза в неделю. Каждый день по 9 патрулей. А всего в полку 200 человек ежедневно. Вот и посчитайте. Плюс косяки. Плюс увольнения. Да, еще положенное бесплатно обмундирование они нам продавали. Например, тот же Даудов заставлял нас покупать берцы по 200 рублей. И это только денежная повинность.

– А еще какая?

– Трудовая. Заправка постели, стирка, уборка помещения – это они считают женской работой, говорят, что традиции им не позволяют ее выполнять. Поэтому все это приходилось делать нам. Ремонт помещения – мужская работа, но и ремонт они заставляли делать нас. Русские пацаны, бывало, всю ночь не спят, делают ремонт. Даги подключаются только к приходу командира. А тот их еще нахваливает: «О, молодцы джигиты, хорошо сделали». Малейшее недовольство их требованиями – начинают бить. Но даже если ты все исполняешь, это не спасает от побоев. Бьют за все. Постирал плохо – избили, постриг плохо – избили. Они чувствуют себя абсолютными королями. В столовой сидят, едят: «Принеси чай, принеси вторую порцию». Откуда? Не волнует. Свою неси. Смотрят телевизор: «Принеси подушку!» Они любят сидеть, обложившись подушками. Курорт. За территорию выходят, когда захотят. Покупают себе одежду гражданскую, ходят гулять на набережную. Когда у кого-то из дагов день рождения, мы скидывались. Гражданской одежды у них гардеробы целые. И неважно, первогодка ты или второгодка. Главное – с Кавказа ты или нет. Они когда демобилизуются, у них вот такие баулы с кроссовками, куртками, спортивными костюмами, туфлями, мобильниками. Они возвращаются с курорта. Там, у себя на родине, они даже деньги платят, чтобы их в Россию направили служить, а не на Кавказ. Они этого даже не скрывали. Хажуков, дагестанец, лично мне говорил, что он на призывном пункте заплатил 5 тысяч рублей, чтобы его сюда направили.

– Зачем?

– Да потому что среди своих придется реально служить. И постель заправлять, и унитазы драить. А представь, назначат тебя сержантом и придется командовать представителем кого-нибудь знатного рода. На кровную месть нарваться можно. Да и родители там рядом, старейшины – не побалуешь. Они всего этого очень боятся. Когда к ним сюда родственники приезжают, они даже курить бросают.