Сосед по Лаврухе - Надежда Кожевникова Страница 41

Собирать картины — удовольствие, доступное немногим. Хорошая живопись всегда редкость, а в наши дни особенно. Правда, бывает, что в «отдельно взятой стране» вдруг происходит бум, и таланты родятся, кажется, ну просто пачками. Так было в России в памятные еще времена. И вот на одном из карибских островов, в стране Гаити, это случилось: почему?…

Дорогой это было уже трудно назвать: гравий размыло дождем и возникшая в вязкой почве колея напоминала русло реки с высокими, как берега, бортами.

Провалиться, так уж не выбраться. Даже на «Тойоте Лендкрузер» с четырьмя ведущими. И все в гору, тащась вдоль края обрыва, не видного, а только угадываемого в густом тумане.

Но что делать, если Проспер Пьер-Луи выбрал местожительством именно Кенскофф. Там, правда, гораздо прохладней, чем внизу, в Порт-о-Пренсе, и виды открываются прямо-таки альпийские, но туда, куда Проспер забрался, надо бы отправляться с запасом еды, питья и веры, что путь этот необходимо преодолеть.

Я же, признаться, несколько засомневалась. Когда же эта как бы дорога встала практически вертикально, готова была уже от задуманного отказаться, повинясь и признав, что действительно обнаружившаяся у меня страсть к гаитянской живописи добром не кончится.

Но тут неожиданно, сквозь туман и дождь, прорезалась фигура, и это был он сам, мэтр Проспер.

В его облике ничего не свидетельствовало ни об его профессии, ни о признанности, известности уже международной. Мы бы проскочили мимо, если бы не наша спутница, швейцарка, давняя его поклонница. И только когда поздоровались, обнаружилась его особенность: он улыбался иначе, чем большинство из нас. Про таких говорят: не от мира сего. Блаженный. Или — художник.

… Мир узнал о существовании этого феномена — гаитянского искусства — недавно, в сороковых годах, и началось такое открытие с работ Гектора Гипполита. Известность пришла к нему нежданно и мгновенно: картины враз расхватали по частным коллекциям, пошли выставки, но только прижизненный этот успех недолго длился: Гектор Гипполит умер на пороге славы в 1948 году.

Тут как бы некий рок в Гаити присутствует: едва артист прорывается на большую арену, с ним непременно что-то случается. Недавно — смерть восходящей звезды, Стивенсона Маглора. Его убили. Соседи. И — с концами. Все были в курсе, но никто наказания не понес. Полицейская служба, как и многое в этой стране, лишь фикция. Цена жизни — копейка. И градации отсутствуют, к о г о вдруг не стало. Ну подумаешь художник! Да на Гаити чуть ли не каждый второй рисует.

И правда. Страна, где, в особенности после эмбарго, практически все импортируется (за исключением разве что пива «Престиж» да рома «Барбанкур») в изобилии лишь предметы искусства: картины, скульптура, из камня, дерева, металла, художественные промыслы. Вот это — на каждом углу.

Поначалу шалеешь. Я по приезде хотела было скупить все у первого же уличного торговца, если бы не препятствие в лице мужа, после бесполезных увещеваний отрезавшего: денег — не дам!

Грубо. Но, как оказалось, справедливо. Потому что вскоре обнаружились галереи, и тут началась совсем уже другая стадия. Но тоже, выяснилось, не последняя.

Когда галерея напоминает кондитерскую, где хочется всего — на этом этапе клиент обречен, хозяин просто-таки обязан его облапошить, что он и делает, с сознанием как бы даже долга. Обманутые, отрезвевшие, униженные собственной доверчивостью, но зато закалившиеся и при всем при том сохранившие свою страсть, — такие являются в те же галереи вновь, но в иной ипостаси. Не отвлекаясь на возникающие соблазны, для чего лучше вообще не глядеть по сторонам, идя прямо к цели, давно (чем дольше, тем лучше) запримеченной, облюбованной. Но обязательно с выражением скуки, равнодушия.

(Признаюсь, мне это ни разу не удалось.) Таков ритуал. Хозяин тоже интереса особого не проявляет. А что вы думали, это вам не магазин готового платья!

Затем начинается игра, и хотя результат известен, покобениться обеим сторонам тоже по ритуалу положено. Но так, чтобы еще и уважение друг к другу выказать. Хозяин, чуть уступая, одобряет — но сдержанно! — вкус покупателя.

Покупатель в свою очередь намекает — но очень тонко — что именно этой галерее отдает предпочтение. Расстаются как близкие друзья, единомышленники.

Только при соблюдении всех этих нюансов можно почувствовать удовлетворение. Теперь картина ваша, и во сколько она обошлась значения уже не имеет.

Зато у каждой остается своя история. Когда проезжаешь мимо галерей «Мопу», «Монин», «Бурбон-Лали», «Надер», «Исса», представляются лица их владельцев (кстати, все они по происхождению иностранцы, на Гаити осели, так сказать, из любви) и наши взаимоотношения. Они развиваются, не только когда приобретаешь что-либо. Можно просто зайти посмотреть. Картины, если и товар, то живой, то есть видоизменяющийся, потому что ты сам раз от разу по-разному их видишь.

Полгода прошло с той поры как я кидалась к уличным торговцам, восхищаясь сочными декоративными холстами, что мне мнились прямо-таки шедеврами. Завораживала и дешевизна. В Европе разве что постеры столько стоили. Но эйфория миновала. Хотя в Гаити и в самом деле чуть ли не каждый второй рисует, настоящих художников немного. Иначе и не может быть. Но нет сомнений, что гаитяне — народ с бесспорным артистическим чутьем, ярким живописным даром. И не только наивностью, первозданностью гаитянская живопись пленяет. Тут встречаются авторы столь изысканно-прихотливые, что и не верится, что все они — самоучки.

Впрочем, не совсем так. Они учатся — друг у друга, а что вот самородки

— это да. Но, например, живопись Теара или Датортю авангардна настолько, что гаитянский корень в ней уже трудно узреть. Хотя у таких выдающихся мастеров, как Сежурне, Гургю, при всей их утонченности, безудержности воображения, все-таки природное, национальное всегда проступает.

Еще тут есть направление, так сказать, историческое. В этой манере работали Андре Пьер, Вальсан, братья Блез. Излюбленные сюжеты — герои-освободители, генералы Десалин, Петион, Лювертюр, Кристоф, объявивший потом себя императором, по той же схеме, что и Бонапарт, которому гаитянские вожди старательно подражали, начиная свою деятельность с освободительства, а заканчивая диктатурой. Кстати, Французская республика революцию на Гаити поддержала, одобрила, что восставшие рабы жгли поместья проклятых угнетателей, тоже, между прочим, французов по происхождению. Уж пролилось кровушки! В уцелевшие же поместья победители, как водится, заселились, с поугасшим уже революционным пылом.