Часть целого - Стив Тольц Страница 41

Стараясь не улыбнуться, я достал из коричневой сумки манускрипт и помахал перед его носом. У Гарри округлились глаза.

— Это что?

Больше я совладать с собой не мог и расплылся в улыбке.

— Так быстро?

— Мне попался превосходный материал.

Гарри запустил руку в сумку, выхватил рукопись и взволнованно пролистал страницы. Дойдя до конца, он вернулся к первой, и я понял, что он собирается прочитать весь текст. Я вышел на залитый солнцем задний двор. Бассейн теперь представлял собой огромную зловонную свалку. Газон зарос сорняками. Металлические каркасы садовых раскладушек побурели от ржавчины. Я прилег на одну из них и уставился в небо. Мимо плыли похожие на животы беременных женщин облака. Веки слипались, и незаметно я задремал. Но еще до того, как я погрузился в мир снов, мне померещилось, что на одном из облаков прятался Терри. Я видел, что каждый раз, когда пролетал самолет, он закрывал лицо мягкой пушистой вуалью. Потом все исчезло.

Проснулся я весь в поту. Солнце било мне прямо в глаза. Прищурившись от яркого света, я различил силуэт головы Гарри. Она показалась мне огромной. Когда он нырнул в тень, я увидел, что он весь светится радостью. Гарри присел на край раскладушки, обнял меня, покрыл поцелуями, чмокнул в губы, что было омерзительно, но под влиянием настроения я снес и это.

— Ты оказал мне замечательную услугу, Мартин. Век не забуду.

— Он снова совершил нападение, — сказал я.

— Да, слышал по радио. Глупый сопляк!

— Он с тобой не связывался? Имеешь представление, где он может быть?

Гарри грустно покачал головой.

— Он теперь настоящая знаменитость. Недолго ему осталось бегать на свободе. Слава — это вовсе не то, что нужно беглецам.

— Как ты считаешь, он присмиреет, когда его поймают?

— Вряд ли. — Гарри взял рукопись и погладил, словно это было женское бедро. — Ну ладно, нам тоже есть чем похвастаться.

Найти издателя оказалось не так просто, и не только потому, что содержание рукописи было весьма рискованного свойства.

Гарри находился в бегах. Стоило явиться к издателю с фамилией Гарри на обложке, и реакция была бы однозначной. Не исключено, что последовал бы звонок в полицию. Двойной отказ! Я убедил Гарри сохранить инкогнито до самой последней минуты — пока не заработает печатный станок, мы не объявим имя автора. Но Гарри продолжал настаивать, что должен сам выбрать издательство, достойное его сочинения. Это казалось мне невозможным. Гарри разыскивали. И хотя он был птицей не того полета, что Терри, полиция не прекращала гоняться за сбежавшими из тюрем заключенными только потому, что это не возбуждало прессу. К тому же его нога настолько разболелась, что он едва передвигался. К сожалению, что бы я ни говорил, это не убеждало его отказаться от руководства издательским процессом. Он считал это дело настолько важным, что не мог передать его в мои неопытные руки.

Мы отправились в город на следующий день. Хромой, с всклокоченной бородой, он выглядел парией. Я предложил ему побриться и привести себя в божеский вид, но он ответил, что писатель всегда кажется обществу непотребным, так что к нашей же пользе, чтобы от него шарахались. Несмотря на жаркое солнце, он натянул на себя пиджак и спрятал во внутреннем кармане обрез.

— Тронулись? — Я предложил себя в качестве живой подпорки, и он, поминутно извиняясь, взвалил на меня весь свой вес. Мне показалось, что я тащу на себе мертвеца.

Здание первого издательства выглядело так, что посетитель мог подумать, не придется ли ему платить только за то, чтобы войти. В вестибюле было полно зеркал, и они ясно давали понять: ты полная мразь. Мы поднялись на двадцатый этаж с двумя костюмами, заключавшими в себя мужчин. Издательство прибрало себе целый этаж. Макушка секретарши спросила, назначено ли нам. А когда мы пробормотали, что нет, девушка сурово улыбнулась нам той частью лица, какую нам удалось рассмотреть.

— Главный редактор сегодня вас принять не сможет, — объявила она непререкаемым тоном.

В разговор вступил Гарри:

— Взгляните сюда. Это именно тот случай, когда вы будете рвать на себе волосы. Как тот издатель, который не захотел печатать книгу, а она потом продавалась миллионами. Мартин, как называлась та книга, которую сначала отвергли, а потом раскупили несметное количество ее экземпляров?

Я не знал, но решил подыграть и назвал бестселлер всех времен и народов:

— Библия. Издание короля Иакова [18].

— Вот именно, Библия!

Секретарша не пропустила бы и апостола, даже если бы он обещал золотую жилу.

— Ну хорошо, — вздохнула она и посмотрела в расписание. — У главного в конце дня назначена встреча. Если она не затянется, он уделит вам пять минут перед тем, как уйти домой.

— Спасибо, милая дама, — осклабился Гарри, и я помог ему сесть в приемной.

Мы ждали.

Гарри ежился и прятал руки под пиджаком, а я, зная, что там спрятано, нервничал. Он крепко сжимал зубы, словно кто-то еще двенадцать часов назад захотел сделать снимок и попросил его улыбнуться, но до сих пор так и не удосужился спустить затвор фотоаппарата.

— Ты в порядке?

Я чувствовал, что его паранойя разгорелась жарким пламенем: глаза беспрестанно шарили по комнате, шея вертела головой от двери из коридора до двери в кабинет. Ближе к обеду я заметил, что он засунул пальцы в уши. Я спросил, в чем дело, и он пробормотал что-то насчет шума. Я вообще ничего не слышал, однако в следующую секунду раздался ужасный грохот. Высунув голову в коридор, я увидел, как за одной из дверей молодой человек выбивает душу из ксерокса. Я недоверчиво посмотрел на Гарри, а затем вспомнил, что когда мы с Терри в первый раз были у него в тюрьме, он рассуждал насчет того, что у преступников в высшей степени развита телепатия. Продолжительная паранойя обеспечивает хороший уровень экстрасенсорного восприятия или что-то в этом роде. Неужели правда? Тогда я не принял его всерьез. А теперь? Я не знал, что подумать, и вгляделся в его лицо. Он ответил кивком, в котором сквозило едва уловимое самодовольство.

Без пяти пять нас провели в кабинет главного редактора. В нем все служило одной цели: продемонстрировать вошедшему, насколько он мал и незначителен. Кабинет был просторным и тихим, воздух охлаждал кондиционер, на полулежал новый ковер, а вместо окна свет пропускала стеклянная панель, из которой нельзя было выпрыгнуть, даже если бы появилось такое желание. В лучшем случае можно было прижаться к ней щекой и вообразить, что падаешь. Главный редактор смотрел на нас так, словно его предупредили, что если он улыбнется, то потеряет все, для чего до этого трудился.