Брачный экстрим. Школа "Челси" - Татьяна Огородникова Страница 41

Вера решила, что для первого раза ее присутствие необходимо, иначе придется вызывать «скорую» для медработника. Она сбегала на второй этаж и позвонила золотым колокольчиком, как положено. Потом быстро спустилась вниз и вместе с Ингой вошла на мужскую половину.

Толстый Гена, как обычно, поджидал медработника в кровати. Надо заметить, что спальное место толстяка соответствовало его представлениям о комфортной жизни.

На площади, которую занимала кровать, вполне мог бы разместиться небольшой ночной магазинчик со складом и плиткой для разогрева обедов в расчете на двух сменных продавцов. Окна были затемнены дорогими стальными облегченными жалюзи, которые управлялись с дистанционного пульта. Напротив кровати прямо в стене светился огромный экран, к экрану прилагались модные, спрятанные в подвесной потолок колонки, их было восемь. Дверь, соединяющая правую квартиру с левой, была массивной, туго закрывающейся, как в бункере Гитлера. Звуконепроницаемая, толстенная, страшная, темно-коричневая, она однозначно говорила обитателям другой половины: не мешайте мне жить. Единственной зацепкой, которая связывала толстяка с внешним миром, был выведенный на его половину сигнал наивного золотого колокольчика. Это был также шанс Толстого Гены проинформировать семью, что с хозяином не все в порядке. Точно такой же колокольчик болтался по ту сторону двери, на семейной половине.

Вера, как обычно, испытала чувство страха и гадливости от присутствия на половине мужа и постаралась ретироваться побыстрее.

– Здравствуйте, меня зовут Инга, – не поднимая глаз, произнесла новая медсестра.

– Ты – новенькая? – У толстяка оказался неплохой тембр голоса. Низкий, тягучий, провокационный. Гена, кстати, очень любил петь. У него был отличный слух и, самое главное, присутствовало чувство меры. Толстяк никогда не пел больше трех песен, жалко, что в еде он был не так сдержан.

– Да, я с сегодняшнего дня буду посещать вас пять раз в неделю и проводить все необходимые обследования. – Она не поднимала глаз. Толстяка это раздражало.

– А как ты собираешься делать мне уколы, если не можешь оторвать свои глаза от пола? – Он думал, что пошутил.

Девушка затряслась, как осиновый лист на ветру, Гена испугался, что она заплачет.

– Ну ладно, ладно, я пошутил. Привыкнешь. Я добрый, по крайней мере, медсестрами не питаюсь, Оксану Игоревну за два года даже не укусил. – Он второй раз пошутил.

Девушка робко улыбнулась и подняла глаза.

– Так лучше, если тебе мешают очки, можешь снять.

– Спасибо, я лучше в очках. Давайте я измерю ваше давление. – Она уверенным движением открыла медицинскую сумку. Очень быстро и профессионально проделав положенные манипуляции, включая укол, аккуратно убрала все на место и произнесла: – У вас неплохой шанс вернуться к нормальной жизни. По крайней мере, если вы сами захотите, я вам помогу.

Толстый Гена офигел. Какая-то пигалица в халате будет ему рассказывать, что такое нормальная жизнь!

– Ты что, колдунья? – Толстяк в третий раз остался доволен своей шуткой.

Девушка не ответила. Она собиралась уходить. Гена окликнул ее:

– Подожди, как, ты сказала, тебя зовут?

– Инга. До завтра.

– Ну, давай.

Инга беззвучно закрыла дверь и исчезла.

Толстяку было пора на работу, предстояла встреча с банкиром из Лондона. Гена не очень любил банкиров, они были слишком аккуратными, прилизанными, воспитанными – и почти никогда не были толстяками. Сегодня его ждал сюрприз: лондонский воротила был, пожалуй, в той же весовой категории, что и он. Хорошо еще – в ресторане был отдельный кабинет, в котором эти двое смогли расположиться относительно свободно.

Перед началом переговоров ребята заказали много вкусной еды и, сидя друг против друга, имели прекрасную возможность оценить бойцовские качества партнера. Однако Толстый Гена почему-то не чувствовал себя голодным. А увидев, как его товарищ по несчастью неуклюже, проливая соус на живот и отвратительно тряся жирным подбородком, жадно забрасывает топливо в обмазанный маслом рот, вообще почувствовал отвращение к процессу. Он лениво ковырял вилкой ризотто с трюфелями и анализировал непривычное состояние.

Почему-то вспомнилась сегодняшняя медсестричка. Может, правда – колдунья? Ему стало жутковато. А вдруг он заболел? Да нет, она же сказала – здоровье в порядке. Странно, странно. Гена не мог сосредоточиться на бизнесе.

Отвратительный кусок сала с внутренностями, сидящий напротив, участливо поинтересовался:

– Do you feel well? Eat something, please, – и отправил в рот огромный кусок блина с мороженым из зеленого чая.

Толстого Гену чуть не стошнило. Однако он сдержался:

– Давай перейдем в бар и продолжим переговоры за кофе. Здесь как-то душновато.

– No problem. Just let me pay. – Партнер смачно рыгнул, при этом его огромный подбородок смешно затрясся. Банкир повернулся одними руками и с огромным усилием докопался до внутреннего кармана полосатого пиджака. Рукава огромного пиджака, повешенного на спинку стула, беспомощно болтались на полу заведения.

– Не надо платить, у меня здесь кредит, – запротестовал Гена. Он ожидал, что банкир начнет обычную словесную пикировку по поводу оплаты счета, но тот мгновенно угомонился и довольно резво вернул руки в исходное положение.

– Wow, thank you very much. Promise to let me pay the next time. OK?

– Конечно, конечно. – Гене хотелось поскорее выйти из облака пищевых ароматов и обаяния своего визави. Он с ужасом подумал, что производит на людей такое же унылое и отвратительное брезгливое впечатление. Есть по-прежнему не хотелось. Ему стало страшно. В жизни так мало удовольствий, неужели он лишился одного из них?

Толстый Гена почувствовал себя гораздо лучше в просторном пиано-баре гостиничного лобби. Он сосредоточился на деловых вопросах и отвлекся от тревожных предчувствий.

В этот день Толстый Гена явился домой неожиданно рано, ему захотелось посмотреть свой любимый фильм «Однажды в Америке». А на самом деле ему нестерпимо хотелось, чтобы поскорее настало утро и прозвонил колокольчик, оповещая о том, что скромная медсестра Инга появилась в его жизни во второй раз.