Шарлотт-стрит - Дэнни Уоллес Страница 41

Но другой причины, в силу которой двое людей могли бы здесь оказаться, я не мог назвать. На самом деле ресторан не производил впечатления чего-то, безнадежно отставшего от времени. Скорее это были декорации, подстроенные под вкусы служащих корпораций. Может быть, девушка работает одной из них, причем вместе с ним. И они решили провести неделю вместе — гуляя по паркам, заходя в бары и места вроде «Норвежского подворья». Это именно то, что делают состоящие в платонических отношениях работники корпораций. Сугубо платонических.

— Выбрали, что будете заказывать? — спросил официант.

— Принесите мне гребешков, — ответил Дэв. — И моему другу тоже.

— На самом деле я бы…

— Перестань! Мы тут из-за гребешков, разве нет?

— Ну…

— Мы здесь из-за гребешков.

Я с отвращением посмотрел на принесенные гребешки, и, готов поклясться, они ответили мне тем же. Дэв достал фотоаппарат и щелкнул меня, пока я пытался добраться до сути одного из моллюсков. Не думаю, что я бы смог стать ресторанным обозревателем.

— Так ты это сделал? Я про «Неизвестный Лондон».

— Да, сэр.

— Какой снимок?

— Этот.

Я вынул из внутреннего кармана пачку фотографий и быстро нашел нужную. Дэв наблюдал за мной, всем своим видом как бы говоря: «Вот как, теперь он носит их с собой». Мог бы и вести себя не столь демонстративно.

Фотография, по всей видимости, была сделана в прохладный день. Щеки девушки раскраснелись от мороза, и дыхание висело в воздухе облачком пара.

— Если бы я был профессиональным фотографом, то назвал бы этот снимок «Прогулка в парке», — прокомментировал Дэв.

— Видишь эти ворота? Мы поместили снимки с ними в объявлении, предварительно увеличив. Они довольно приметные.

— Нехорошо получится, если они не в Лондоне. Не самое лучшее начало для всей затеи с «Неизвестным Лондоном», если окажется, что это ворота дома Рассела Уотсона в Плимуте.

— Это точно не дом. Это парк. В Лондоне. Видишь, как сыро.

Мы посмотрели друг на друга.

Мне показалось, что Дэв гордится мной.

Проект «Неизвестный Лондон» был запущен на той же неделе. Думаю, довольно большой дерзостью с моей стороны был вот такой захват пространства в газете на глазах у изумленных лондонцев просто потому, что у меня имелась такая возможность. Для кого-то другого это бы ничего не значило. Небольшая заметка на странице с кроссвордами и комиксами, не содержащая, как ни ищи, ничего остроумного.

Но для меня… Для меня это был маленький «троянский конь». И разумеется, приз в двадцать пять фунтов — это неплохо. Я хочу напомнить, что не бескорыстно эксплуатировал доверие читателей.

Была, правда, одна проблема — я не знал правильного ответа.

И все-таки все должно обойтись. Может быть, уже шестьдесят — семьдесят читателей прислали правильные ответы.

Я проверил почту.

Увы.

Что же, еще только половина восьмого. Я сегодня пришел довольно рано. После неоднократных обновлений страницы я пошел за кофе.

К полудню пришло три письма. Я отметил это чашкой чая. Моя идея оказалась самой неуспешной задумкой «Лондонских новостей».

Зои посмеялась над моей затеей и предложила в следующий раз использовать фото Биг-Бена, но я и так уже знал, какую выберу фотографию. Кинотеатр. Старый зал с бархатными креслами и лиловой подсветкой.

— Кто-нибудь из них угадал? — поинтересовалась Зои, и я в ответ состроил гримасу, выражающую все, что угодно, поскольку это все, на что я оказался способен.

Я еще раз взглянул на ответы. По всей видимости, мне придется пройтись по указанным адресам и все проверить.

Ничто не сравнится с летним Лондоном. Кажется, он весь открыт солнцу. Все: люди, деревья, здания — выглядит необычно торжественно, даже в суете обеденного перерыва.

Сегодня я был свидетелем этого на Сохо-сквер, когда проверял наводку Лена из Гринвича (прости Лен, не вышло). Служащие и бездомные при первых же проблесках солнца отрываются от своих обыденных занятий и рассаживаются на газонах со своими сандвичами и бутылочками сока или подбирают разбросанные вокруг урн окурки, дабы сделать из них самокрутки. Компания одетых в белое студенток визажистско-стилистического колледжа стояла на углу, уставившись на дверь паба и, видимо, не зная, пропустить ли им по бокалу розового вина перед тем, как идти на занятие по завивке, или нет.

А еще меня поразили деревья. Я никогда раньше не обращал на них внимания, проходя через Сохо-сквер. Они всегда тут были? Такие большие, раскидистые. Вероятно, мэрия специально активирует их в жару. А может быть, тень начинаешь замечать, только когда она тебе действительно нужна.

И вот я пришел на Хайгейтское кладбище, раньше я тут был только раз или два — навещал девушку, рассказывавшую мне о вампирах и призраках, имеющих обыкновение выбираться из могил по ночам. Говорят, тут похоронен какой-то аристократ, в начале восемнадцатого века доставленный в Англию в гробу и похороненный здесь. Потом его оживили сатанисты, и он стал королем вампиров. Печально, когда человек так поздно находит свое истинное призвание. Многие говорят, что лучший способ справиться с обнаружившимся поблизости королем вампиров — это откопать его, проткнуть осиновым колом, обезглавить и только потом уж сжечь. Впрочем, правозащитники указывают им на незаконность таких действий. К тому же не очень-то прилично так поступать с людьми. За это-то я и люблю Англию, пусть даже это значит, что остров в конце концов заполонят короли вампиров.

Я сверился с картой. Сэм из Уилдстона был уверен в своей правоте. Я двинулся дальше, мимо хихикающей парочки. Завидев меня, они перестали смеяться и пошли вперед, взявшись за руки и опустив глаза. На Хайгейтском кладбище было действительно жутковато, и мне малодушно захотелось проследовать за ними. Деревья загораживают солнце, и все эти мавзолеи и склепы выглядят так, будто ждут ночи и едва терпят то, что ты вот так шествуешь промеж них. При этом я не имею ничего против Восточного кладбища. Мне нравятся его тенистые дубы, утоптанные дорожки и очаровательные поляны. Западное кладбище — другое дело. Оно сплошь заросло плющом, обвивающим все, что только можно обвить, включая, разумеется, сооруженные в неоготическом стиле памятники и статуи так, что иногда из-за зарослей виднеется только рука или глаза. Казалось, будто скульптура пытается ухватить хоть лучик света, не дать ночи поглотить себя.

Сэм из Уилдстона имел все основания быть уверенным в своем предположении. Мимо небольшого холма, мимо могил с покосившимися, торчащими под разными углами, как плохо забитые гвозди, монументами я прошел к тому искомому месту.

Вот эта странная арка в обрамлении густой листвы. Вот здесь стояла эта здоровая и счастливая девушка и, широко улыбаясь, смотрела в объектив. Смотрела туда, где в данный момент стоял я.