Я и Она. Исповедь человека, который не переставал ждать - Николас Монемарано Страница 41

– Ты всегда ей поддаешься.

Эвелин вздыхает, прикуривает очередную сигарету.

– Ладно, тогда иди наверх и принеси их. Но если с тобой что-нибудь случится, тогда помоги мне Бог…

– Иисусе! – восклицает Джей. – Я же не на Луну улетаю. Они прямо возле лестницы. Заодно прихвачу другой фонарик, пока буду там.

– Осторожнее, – напутствует его мать. – Послушай, что там происходит.

Девочка трет грудь, снова и снова.

– Ладно, ладно, – сдается Эвелин. – А ты, – говорит она мужу, – учти, что лучше бы тебе вернуться.

– Не волнуйся.

– Поди-ка сюда и поцелуй меня.

– Я вернусь через пару минут, – говорит он и поднимается по лестнице.

– Она любит этих чертовых кукол больше, чем нас, – говорит Эвелин.

– Ей же всего пять годков, – вступается Дина.

– Она больше ни о чем не думает – все детки-приемыши да детки-приемыши, – Эвелин роняет сигарету, растирает ее кроссовкой. – Так она их называет, – поясняет она нам. – У нас фамилия такая, Фостер – приемыш, вот и получается, детки-приемыши.

– Да пусть она придумывает себе истории, жалко, что ли, – говорит Дина.

Я чувствую, что Сэм смотрит на меня, пока Эвелин прикуривает еще одну сигарету.

– Да черт его возьми, куда он подевался ?

Она стучит в потолок ручкой метлы. Все мы прислушиваемся, ожидая услышать его шаги по полу над нашими головами, но слышим только грохот града о боковую стену дома.

– Я могу подняться и посмотреть, – говорю я, но не успеваю дойти до лестницы, как Джей возвращается.

– Там просто кошмар какой-то, – говорит он. – Дерево рухнуло на дом напротив нашего, через улицу. А в нашем переднем дворике творится черт-те что.

Джей отдает дочери кукол, и она спешит в заднюю часть подвала, чтобы поиграть с ними. Ральф следует за ней, потом ложится рядом.

Девочка указывает на меня обеими руками, потом манит пальцами к себе. Она повторяет этот знак до тех пор, пока Дина не говорит:

– Она хочет, чтобы вы с ней поиграли.

Я сажусь на пол подле нее. Она подает мне одну из кукол. Растопыривает пальчики и касается большим пальцем подбородка; затем касается своего лба большим пальцем. Повторяет это несколько раз – подбородок, потом лоб.

– Она говорит, что она будет мамой, а вы – папой, – поясняет Дина.

– Как их зовут? – спрашиваю я.

Она пишет какие-то буквы, но я не понимаю.

– Люси и Винсент, – говорит Дина.

В ушах у меня звенит. Голова кружится, и на мгновение я забываю, где мы и как сюда попали. Я закрываю глаза и глубоко дышу; память возвращается кусками: Сэм Лесли, автомобильная авария, Глория Фостер, Ланкастер, кладбище, торнадо, Люси, Винсент. Я спрашиваю девочку, как ее зовут.

– Скажи ему, – велит Эвелин.

– Не дави на нее, – возражает Дина.

– Она умеет говорить, – говорит Эвелин. – Она просто предпочитает этого не делать.

Девочка начинает тихо гудеть – поначалу очень тихо. Она смотрит на меня, затем быстро отводит взгляд; приглаживает кукле волосы пальцами.

– Что это за песня? – спрашиваю я ее.

– Она любит петь, – говорит Дина.

– Гудеть, – поправляет Эвелин.

– Эта песня, – говорю я. – Как она называется?

Девочка касается своей головы и отдает салют – по крайней мере, так это выглядит. Затем машет рукой.

– «Здравствуй и прощай», – говорит Дина.

– Скажи этому дяде свое имя, – говорит Джей, но она лишь продолжает напевать песню.