Я - нет - Лоренцо Ликальци Страница 41

— Эй!.. Эй!!..

Ответа не последовало. Теперь я знал, что моего шамана здесь больше нет. Прошло двадцать лет. Уже тогда дух воздуха показался мне очень старым, хотя малый рост и немыслимая худоба не позволяли понять, сколько ему лет на самом деле.

Разочарованный, я вернулся к грузовику:

— Никого нет.

— Как только приедем в Джелиб, спросим о нем, — попытался ободрить меня Каданка. — Нам все равно надо остановиться, чтобы заправиться. Напротив бензоколонки — почтовое отделение, в котором работает мой приятель, он наверняка что-нибудь знает про шамана.

Почтовое отделение представляло собой единственную комнатушку на первом этаже облупленного трехэтажного здания. На двери висела покосившаяся грязная картонка с надписью «Почта», но посылать сюда письма было абсолютно бессмысленно, потому что некому было доставлять их адресатам: в Джелибе не было почтальона. Никто не хотел содержать эту единицу. Время от времени, без всякого графика и, главное, без всякой гарантии, что почта будет доставлена по адресам, приезжал почтовый фургончик.

И если ты не спешил или не собирался сообщить что-либо важное, тогда ты мог рискнуть и отправить отсюда письмо. Единственным служащим почты был друг Каданки, которого подкармливали местные ополченцы за то, что он обеспечивал работу телефона и старинного телеграфного аппарата, а вовсе не за гипотетическую рассылку почты.

Ситуация в Джелибе была довольно спокойной. Малочисленное население городка с некоторых пор контролировалось людьми Альянса [37]. Власть принадлежала местному роду входившему в Альянс.

Друг Каданки находился на своем рабочем месте, с громкими проклятиями ковыряясь в каком-то аппарате, похожем на военный трофей, подобранный на свалке. Едва мы вошли и он увидел Каданку, как его физиономия расплылась в искренней и абсолютно беззубой улыбке. Обнявшись и похлопав друг друга по спине, друзья принялись оживленно разговаривать.

— Нет больше твоего шамана, — обернулся Каданка ко мне, поддерживаемый энергичными кивками приятеля. — Два года назад он спустился с дерева и исчез в неизвестном направлении. Юсуф говорит, что он ушел на плоскогорье, потому что почувствовал, что пришел его час, и он решил вернуться на землю своих предков, чтобы умереть там. Мне очень жаль, что ты его не застал.

— Мне тоже жаль. Столько проехать… Жаль, хотя вообще-то я думаю, что он не умер и не ушел умирать в горы, а ему просто обрыдло сиднем сидеть на дереве.

Каданка рассмеялся, его друг тоже, хотя явно ничего не понял, поскольку я говорил по-итальянски, которого, уверен, он не знал.

— Послушай, — продолжал я, — раз уж мы здесь, спроси твоего друга, можно ли отсюда позвонить в Италию.

Мне очень захотелось поговорить с Лаурой, я не звонил ей с тех пор, как приехал в Карачи, я хотел сказать ей, что возвращаюсь домой, и узнать, как дела у моей дочери.

Каданка перевел мой вопрос приятелю, а затем перевел его ответ мне:

— В принципе это было бы возможно, но линия со вчерашнего дня порвана, кажется, взорвали ретранслятор около Чизимао. Но ты можешь послать телеграмму, даже если она придет не сразу, рано или поздно она все равно придет. Телеграммы — наше фирменное блюдо.

Он опять засмеялся. Засмеялся и я. Засмеялся и Юсуф.

Я послал телеграмму Лауре.

Через три дня, с отставанием всего на пару часов от предусмотренного графика, скорее всего из-за того, что грузовик вел я, мы распрощались в двух сотнях метров от границы с Кенией. К зданию таможни, в ожидании оформления груза, тянулась длинная вереница грузовиков, и Каданка принялся опрашивать шоферов, не может ли кто из них, кто едет в Малинди, подвезти меня. Один из водителей согласился.

Стоя друг напротив друга, около грузовика, перед которым до пограничного шлагбаума оставалось всего три машины, мы попрощались. Глаза у обоих были переполнены слезами.

— Каданка… в общем… я хочу сказать тебе, что я… и не надо никаких отговорок… я не хочу услышать от тебя «нет»… Я возвращаюсь в Италию, но ты должен обещать мне, что через три месяца… максимум через год… ты приедешь навестить меня, взяв с собой своих жен и детей. Вы будете моими гостями. Я пришлю тебе деньги на эту поездку. Я очень хочу, чтобы ты приехал в Италию и побыл немного со мной, договорились?

— Нет необходимости присылать мне деньги, — ответил он с достоинством.

Хотя вряд ли он мог бы позволить себе подобное путешествие.

— Я все равно пришлю. Ты же тратил свои на меня, пригласив погостить в твоем доме, почему я не могу потратить свои на тебя, пригласив в мой дом?

В такой редакции мое предложение показалось ему более убедительным.

Он улыбнулся:

— Благодарю тебя, Франческо. Но проблема не в деньгах. Проблема в том, как нам выбраться отсюда.

— Ну… для начала переберитесь в Кению.

— Да, но моя семья?..

— Ты что, не сможешь переправить ее в Кению?

— Думаю, что смогу.

— Тогда в чем дело? О дальнейшем можешь не беспокоиться. У моего брата хорошие связи в Найроби, ты перевезешь свою семью туда, а об остальном позабочусь я. Так что не волнуйся, все будет в порядке.

Он опять улыбнулся, слегка покачал головой, как бы говоря, ты и правда сумасшедший, но все же согласно кивнул и сказал:

— Иншалла.

В этот момент водитель, с которым договорился Каданка подозвал меня. Подошла наша очередь пересечь границу.

Я поднялся в кабину, мы тронулись. На этот раз я не смотрел в зеркало заднего обзора. Я не мог заставить себя посмотреть.

Я не доехал до Малинди, попросив водителя высадить меня в Ламу, в сотне километров от границы. В Ламу было полно маленьких грузовичков, хозяин одного из них за три доллара отвез меня и высадил на берегу океана напротив небольшого островка, расположенного неподалеку от города.

Когда я его увидел, он сидел ко мне спиной на лодке, наполовину зарывшейся в песок после отлива, и удил рыбу.

Я подошел к нему и спросил:

— Прости, добрый человек, не знаешь ли ты некоего Федерико Рокка?

Услышав мой голос, он замер, словно пораженный парализующим ядом змеи, потом медленно обернулся, уронил удочки в воду и, выпрыгнув из лодки, бросился мне на шею с такой энергией, что мы оба повалились на песок.

Я не мог проехать мимо, не повидавшись со своим лучшим школьным другом. Мне безумно хотелось опять взглянуть на него, почти так же, как вернуться домой.

Судьба подарила мне эту возможность.