Тайное дитя - Луиза Фейн Страница 41

– Эдвард, воздержись от комплиментов. Я выгляжу ужасно.

– Нет, ты чудесно выглядишь. Честное слово! – Он выдерживает взгляд жены; пусть знает, что он говорит правду, но она опускает глаза. – А как остальные? Как Роуз? Как прислуга?

– Все в полном здравии. – Элинор улыбается и вновь смотрит на мужа, взгляд которого сосредоточен на ребенке. – Роуз получила работу в «Нью стейтсмен». Пока ты был в отъезде, она все время находилась со мной, но они любезно сохраняли место за ней. Думаю, с понедельника она приступит к работе.

– Боже мой! – бормочет Эдвард. – И каково будет нам, зная, что она работает в журнале социалистов?

Элинор вздыхает:

– Софи сказала, что все будет хорошо. Я думаю… Эдвард, я думаю, нам нужно позволить ей искать свой путь в жизни. Если мы этого не сделаем, она попросту взбунтуется, и тогда, боюсь, я потеряю ее навсегда.

– Не говори глупости. Ты никогда не потеряешь свою сестру!

– Я почти… – Элинор замолкает; Эдвард уверен, что ей хочется о чем-то ему рассказать, но она поворачивается к ребенку и меняет тему разговора. – Ему нужно имя, – говорит она, и они оба смотрят на сына. – Или я так и буду звать его Личинкой, а это никуда не годится.

– Нет, не будешь, – отвечает Эдвард, всегда ненавидевший это прозвище. – Как насчет Джеймса? – непринужденно спрашивает он, словно это имя только что пришло ему в голову.

На самом деле он так решил еще несколько дней назад, во время качки на палубе корабля, вцепившись в релинг и мучаясь рвотными позывами пустого желудка. Элинор недоуменно смотрит на него.

– Так звали моего отца, – добавляет Эдвард, полагая, что она ждет объяснения. – Для друзей он будет Джимми. Ты согласна с таким именем?

Эдвард поглаживает нежный пушок волос на младенческой голове. По сравнению с крошечным черепом сына отцовские пальцы кажутся большими и длинными. Он с удивлением думает, что в один прекрасный день этот крошечный комочек станет взрослым мужчиной. Элинор молчит. Может, ей не понравилось предложенное имя? Может, она хочет, чтобы они назвали сына Робертом в честь ее отца? Эдвард внутренне напрягается, готовясь услышать ее предложение. Если она так скажет, он ответит, что Роберт – прекрасное имя для их второго сына. Он бы очень хотел, чтобы они не ограничились одним сыном. Пусть будет целая стайка сыновей, и дочерей тоже. Орда совершенных детей, которые наполнят Брук-Энд смехом, энергией и озорством. Наполнят до краев, чтобы в этом веселом шуме и гаме растворилось печальное отсутствие их старшей дочери…

Это обязательно должно случиться. Мейбл не может здесь оставаться. Это он тоже решил, размышляя на палубе корабля о своем будущем. Слишком велик риск, что о ее болезни узнают и это поставит под вопрос качество его генов и генов Элинор. Должна же Элинор понимать очевидные вещи!

Остается лишь надеяться, что болезнь Мейбл – один-единственный дефект в родословной Элинор, поскольку это никак не может быть с его стороны, и не передастся их будущим детям.

Эдвард представляет, как с каждым новым ребенком будет добавляться радости, любви и счастья, все больше заполняя пропасть в его сердце. Эта пропасть появилась в 1917 году, в леденеющей грязи траншей на бельгийской земле. С тех пор как у Мейбл проявилась эпилепсия, пропасть превратилась в бездонную бездну, а вместе с ней в самой глубине его сердца поселилась неутихающая и недосягаемая боль. Невзирая на все его старания, вопреки всем попыткам развлечься и отвлечься, боль упрямо держится и только крепнет и нарастает, пока однажды не сделается совершенно невыносимой.

Лицо младенца странно исказилось, как будто Эдвард смотрит на него через стекло со скошенными краями. Только потом он соображает: это из-за слез. Он отворачивается от Элинор и быстро вытирает платком глаза.

– Пусть будет Джеймс, – слабым голосом говорит Элинор.

– Серьезно? – улыбается Эдвард, поворачиваясь к ней. – Ты не возражаешь?

– Не возражаю. – Она качает головой. – Для друзей – просто Джимми.

– Передать его тебе? – предлагает Эдвард.

Элинор вновь качает головой.

– Я ужасно устала, – признается она. – Не возражаешь, если я еще немного посплю? Может, потом позавтракаем вместе, когда я отдохну, а ты примешь ванну. Я бы с удовольствием.

Она ложится, отворачиваясь от Эдварда и Джимми.

– Конечно.

Эдвард осторожно возвращает Джимми в колыбель и на цыпочках идет к двери. Возможно, жена, накрывшись одеялами, уже не слышит, но он все равно говорит:

– Спасибо тебе, дорогая. Спасибо, что подарила мне Джимми.