Будут неприятности - Галина Щербакова Страница 41

СОСЕДКА (понимающе, уходя). Я не приду больше, не приду. (Наташе.) Покорми его. Добром не поймет – накричи. Он привык к Лидиной руке. Она с ним и строгая была. (Уходит.)

НАТАША (тихо). Не могу я на него кричать… Прошу – поешь… Суп хорошо пахнет…

ДМИТРИЙ. Отстань! Какие все ужасные! Как та древняя баба, что ест после смерти сына щи только потому, что они посоленные…

НАТАША (тихо). Я как та баба…

Входит молодая соседка с тарелкой пирогов.

СОСЕДКА (напористо). Живому – живое. И без антимоний. Я знаю, вам Вера суп принесла. С моими пирожками его и лопайте. (Громко.) И ничего в этом стыдного нет! Я буду стоять – а вы ешьте. На моих глазах. Чтоб я убедилась.

ДМИТРИЙ (истерически). Наташа! Что это такое?

НАТАША (соседке). Вы идите, я вас прошу. Мы поедим, спасибо вам большое. Честное слово. Но вы идите.

Соседка уходит, неодобрительно глядя на Дмитрия. Наташа ставит на стол приборы. Входит в кухню и возвращается с листком календаря.

НАТАША (сдерживая слезы). Смотри, что написано на листке. «Попробовать помидоры». Она ведь засолила, когда ты был на курорте. Ты же любишь соленые помидоры. Достать?

ДМИТРИЙ (вскакивает, бегает по комнате). Бесчувственные люди! Варвары! Пирожки! Супы! Помидоры! Ушел человек – умный, добрый, родной, и всем нет до этого дела… Главное – пожрать! Пожрать! Пожрать! И ты, ее сестра, еще девочка, ты, которую она считала чуть ли не дочерью, ты мне предлагаешь помидоры… Ты ставишь на стол тарелки, спокойно, между прочим, ставишь, они не выпадают у тебя из рук, не бьются… (Решительно.) Ты одна будешь из них есть… Из двух тарелок одна… Ужасная, отвратительная девчонка, с чувствами комара… Букашки… Козявки…

Наташа стоит закаменело, а потом спокойно бросает тарелки на пол. Одну, другую… Растерянный Дмитрий хочет вырвать у нее из рук графин, который она поднимает над головой, чтоб уронить…

ДМИТРИЙ. Наташа, что за шутки!

НАТАША. Отойди, я буду бросать.

Она бросает графин, слегка отвернувшись от Дмитрия, и он разбивается прямо у ног стоящей у дверной притолоки и неслышно постукивающей по ней пальцами Нины. Она очень хороша в платье, из которого она выросла, в скромной, «под траур», прическе, без косметики. Битье посуды чуть сбило ее с толку, и первые минуты она не знает, как себя вести.

НИНА. Простите. Бога ради…

ДМИТРИЙ. Ты забрызгала человека!

НАТАША. Извините. (Убегает.)

НИНА. Чепуха. Вот уж поистине чепуха. Давайте я лучше все это соберу.

ДМИТРИЙ. Нет, нет… Пусть сама… Ненормальная девчонка.

НИНА. Не сердитесь на нее. Мы сейчас все не в себе.

ДМИТРИЙ. И вы?

НИНА. Я сестра хирурга, двоюродная, который оперировал вашу жену. Я прямо из дома, где если и не бьют посуду, то только в силу разницы темперамента.

ДМИТРИЙ. Да. Понимаю… Впрочем, нет… Не понимаю…

НИНА. Что мы можем для вас сделать?

ДМИТРИЙ. Вы?

НИНА. Я… Вся наша семья…

ДМИТРИЙ. Верните Лиду.

НИНА. Правильно… Я бы сказала так же… И все-таки я здесь уберу. Позвольте мне это сделать. (Берет веник, сметает осколки осторожно к двери.)

ДМИТРИЙ. Ваш брат – отвратительный врач. Это возмутительно, что…

НИНА. Нет. Он хороший врач. Это просто несчастье. Кто от него застрахован?.. Где у вас мусорное ведро?

ДМИТРИЙ. Оставьте все так… Потом…

НИНА. Хорошо… Вас зовут Дмитрий. Я знаю. Меня Нина… Я пришла вам сказать…

ДМИТРИЙ. Ради Бога, не говорите ничего… Что могут изменить слова? Лиды нет, а мы все есть…

НИНА. И мы будем жить, Дмитрий. Поэтому (видит пирожки) ешьте.

ДМИТРИЙ. И вы об этом?

НИНА (нежно). Об этом же. Хотите вместе? Я ничего с утра не ела… Думала, как я к вам приду… Теперь я у вас… И я проголодалась.

ДМИТРИЙ. Ну, берите…

НИНА. Только с вами. (Протягивает ему пирожок.)

ДМИТРИЙ (берет). Какая человек скотина.

НИНА. Не надо, Митя. Ешьте… Шесть лет тому мой муж разбился на мотоцикле. Глупая смерть. Не вызванная ничем, кроме мелкого пижонства. Он хотел на спор проскочить перед поездом. Просто так… Хотел проскочить… Дурак… Дурак… Если бы не лицемерие живых перед покойниками, я начертала бы это слово на его могильном камне… Коротко и по существу…

ДМИТРИЙ. Не надо… Нехорошо…

НИНА. Да? А тогда я лежала в обмороке… Хотелось разбиться, повеситься, расщепиться на атомы… Не пила, не ела… А сейчас – Митя, я перед вами как на духу! – думаю: и слава Богу, что это кончилось раньше, а не позже. Когда-нибудь он все равно нашел бы именно такую смерть… Есть же такие люди, что рождаются, чтоб глупо умереть…

ДМИТРИЙ. Лида…

НИНА. Не такая… Я знаю… Я вам верю… И все равно ешьте и успокойтесь…

ДМИТРИЙ. Зачем вы мне это рассказали?

НИНА. Все проходит… Самая страшная боль… Время – лекарь, который никогда не ошибается. Не смотрите на меня так. Я говорю правду…

ДМИТРИЙ. Есть потери невосполнимые.

НИНА (резко). Нет. Простите. Сегодня вы это еще не поймете.

ДМИТРИЙ. Я не пойму этого никогда! Вы не знали Лиду… Вот тут она ходила, здесь сидела, вот ее туфли, вот ее кактусы… Невозможно это понять… Невозможно… И все потому, что кто-то профан в своем деле, кто-то сапожник…

НИНА (кладет ему руки на плечи). В этом месте перекусывайте и гнев, и горе… Дальше нельзя, дальше будет уже несправедливо…

ДМИТРИЙ (смотрит на ее руки). Простите. Я забыл, кто вы…

НИНА. Неважно, кто я… Я права…

ДМИТРИЙ. Как вы сказали? Перекусывать горе?

НИНА. А как поступают с лесным пожаром? С гангреной? Не отдавайте всего себя беде. Ведь вы же мужчина…

ДМИТРИЙ. Кому? Это так только говорится – нужен людям. А ведь на самом деле – двум, трем человекам, и пока нужен им…

НИНА. Вы говорите как старец. А вы же молодой… (Тихо.) Ну я же не случайно рассказала вам свою историю…

ДМИТРИЙ. Да, да… Это все ужасно…

НИНА. Ну, посмотрите на меня.

ДМИТРИЙ (смотрит очень внимательно). Вы очень, очень красивая женщина…

НИНА (облегченно). Слава Богу! Можно, я еще возьму пирожок? (Берет и протягивает Дмитрию.) И вы тоже.

ДМИТРИЙ (с испугом). Я уже один съел?

НИНА. И правильно сделали… Эта девочка – ваша сестра?