Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман Страница 40

Конец 60-х и начало 70-х годов – время, когда власти СССР стали все чаще использовать психиатрию в карательных целях: диссидентам ставили диагноз «вялотекущая шизофрения» и «реформаторский бред» и на этом основании без суда запирали их в клиниках. В 1972 году, например, международные организации и известные советские правозащитники (включая Андрея Сахарова и Сергея Ковалева) боролись за освобождение Леонида Плюща, которого держали в психушке. А на обложке «Космического госпиталя», вышедшего в том же году, как нарочно, изображался похожий на человека инопланетянин, удирающий от врача в белом халате. Начальство встрепенулось: нет ли тут намека на известные обстоятельства? И часть тиража была задержана в типографии – до тех пор, пока на обложке не произвели нелепую надпечатку, закрасив внеземное существо густыми черными прямоугольничками…

Судя по всему, тень начальственного подозрения у нас упала и на самого Уайта – по крайней мере, переводов его романа «Звездный хирург» (Star Surgeon, 1963) и сборника «Большая операция» (Major Operation, 1971) нашему читателю пришлось дожидаться еще двадцать один год. И только в конце 90-х и начале нулевых на русском были изданы все остальные произведения цикла: сборники «Скорая помощь» (Ambulance Ship, 1979) и «Чрезвычайные происшествия» (Sector General, 1983) и романы «Звездный врач» (Star Healer, 1985), «Межзвездная неотложка» (Code Blue – Emergency, 1987), «Врач-убийца» (The Genocidal Healer, 1992), «Галактический шеф-повар» (The Galactic Gourmet, 1996), «Окончательный диагноз» (Final Diagnosis, 1997), «Космический психолог» (Mind Changer, 1998) и «Двойной контакт» (Double Contact, 1999).

Любимая тема Уайта – мирный Контакт (см.) между созданиями, которые принадлежат к отличающимся друг от друга межзвездным расам, и их сотрудничество. Потому-то постоянными персонажами становятся различные разумные существа, составляющие сплоченную команду: два землянина – главный диагност Конвей и главный психолог О’Мара; насекомоподобный доктор Приликла; птицеобразный хирург Селдаль; доктор Даналта (подвижная субстанция, способная копировать любое тело); а также многие другие, столь же невероятного облика.

У каждого из героев – свои методы и своя зона ответственности. В самые большие начальники выбивается только О’Мара в романе «Космический психолог» – и то ненадолго. Он назначен Главным администратором госпиталя лишь для того, чтобы подготовить преемника. В романе два повествовательных среза – время нынешнее (когда О’Мара на вершине власти) и время прошедшее (когда он – еще новичок). Фантаст не без юмора описывает первые шаги молодого практиканта и его первые просчеты. Впрочем, герой скоро проявит себя с лучшей стороны, погасив опасный конфликт между сотрудниками. Ссора, начавшаяся с жалоб на храп соседей (а каждая инопланетная раса храпит по-своему!), могла привести к скверным последствиям. Чтобы разрядить ситуацию, будущий главный психолог нарушает инструкции и делает так, чтобы представители различных видов были вынуждены совместно бороться с общими трудностями, на фоне которых храп – мелочь…

Особняком в цикле стоит роман «Галактический шеф-повар». Не потому, что главное действующее лицо – не землянин, а Гурронсевас, слоноподобный обитатель планеты Тралтан. Уайт варьирует тематику, допуская в ряды звездных эскулапов специалиста иного профиля – прославленного кулинара, который добровольно прибыл на станцию, чтобы поделиться тайнами мастерства со здешними поварами. Ибо ничто так не помогает выздоровлению, как хорошее меню. Писатель включает в число представителей самой гуманной профессии и великого мастера соуса и подливы, короля приправ и императора салатов… Спорно? Как выясняется, эскулапам часто нужен трезвый взгляд профи из иной области. В финале Гурронсевасу удается «вылечить» от отчаяния целую планету, вернув ее обитателям вкус (в буквальном смысле) к жизни. Навыки кулинара помогают разрушить стену непонимания между аборигенами и медиками.

Главный плюс этой и других книг цикла – умение автора всякий раз не только придумать и описать в мелких деталях экзотических внеземлян и создать им некую проблему, которая держит читателя в напряжении, но и изобрести остроумный и парадоксальный выход из непростой ситуации. На месте руководителей медицинских вузов я бы включил в программу цикл Уайта в качестве обязательного чтения для студентов – наряду с «Анатомией» Генри Грея, «Записками юного врача» Михаила Булгакова и чеховской «Палатой № 6».

Красные Пинкертоны

Это направление в советской фантастике появилось в 20-е годы ХХ века и просуществовало примерно до середины 30-х: истории претворения в жизнь квазинаучных идей здесь рассказаны в авантюрно-приключенческой манере. Сам феномен «пинкертоновщины», то есть многотиражной беллетристики, возник в дореволюционной России и был отрефлексирован Корнеем Чуковским в статье «Нат Пинкертон и современная литература» (1908). Автор сравнивает «штучного» Шерлока с «конвейерным» Натом, не склонным к сантиментам. Для критика выпуски пинкертоновых «похождений» в ярких обложках «даже не литература, а жалкое бормотание какого-то пьяного дикаря». По мнению Чуковского, популярность этого чтива свидетельствует о смерти культуры в России, поскольку «это бормотание для миллионов душ человеческих сладчайшая духовная пища».

Критик поспешил. Лишь после октября 1917 года, когда вместе с гибелью старого уклада сломались и прежние механизмы воспроизводства культуры, а новые не были отстроены, литература «пинкертоновского» толка в России оказалась и впрямь востребованной. Те, кто вчера сетовал на вкусы «готтентота», легко расставались с интеллигентским чистоплюйством. Раз уж твердыни рушатся и скоро все перевернется вверх дном, то чего ж вы хотите от литературы? В 20-е годы не только в России люди жили, как на вулкане, и каждый день, открывая газеты, прикидывали: где и когда же рванет? В Англии бастовали горняки, веймарскую Германию охватил экономический кризис, обвешанная «гроздьями гнева» Америка неотвратимо погружалась в Великую депрессию, а Красная Армия была всех сильней. Многие ли писатели сумели оставаться в стороне от схватки, не проникнуться настроениями «бури и натиска»? При этом налет бульварщины в книжках эпохи социальных потрясений представлялся вполне оправданным и даже необходимым: перед «последним, решительным боем» новое вино вливалось – за отсутствием другой тары – пока еще в старые мехи.

О необходимости «коммунистического Пинкертона», в особенности для молодого читателя, в ту пору писал Николай Бухарин. Он ратовал за скорейшее создание «увлекательных романов» с «легкой, занятной, интенсивной фабулой» и советовал учиться у буржуазии: «Мы могли бы перещеголять всякого Пинкертона по увлекательности фабулы, по занимательности событий и т. д.». Сказано – сделано. Бывшие гимназисты, вчерашние поклонники Бодлера, Дорошевича и брошюрок о сыщике Путилине, были способны и эстетизировать агонию уходящего мира, изображая «красивых живчиков на красивых ландшафтах», и подтолкнуть социальный катаклизм на прокрустово ложе авантюрного романа – с перестрелками, погонями и роковыми красавицами. Крушение республики Итль (из одноименного романа Бориса Лавренева 1925 года) сопровождалось, например, роскошным «буржуазным разложением». Роман Мариэтты Шагинян – под псевдонимом Джим Доллар – «Месс-менд, или Янки в Петрограде» (1924), созданный с таким легкокрылым молодым нахальством, что и сегодня читается не без удовольствия (правда, уже как пародия), не мог обойтись без передовых рабочих Мика Тингсмастера и Лори Лэна, перерастания империалистической войны в гражданскую, а также красных сыщиков-любителей, мафиози и «пещер Лехтвейса» разной степени глубины.