Блабериды - Артем Краснов Страница 40

Мы свернули с шоссе на грунтовую дорогу, на которой квадроциклы прыгали из стороны в сторону, как необъезженные лошади. Дима двигался быстрее, то и дело исчезал за поворотом или гребнем холма, поджидая меня, если отрывался слишком сильно.

От тряски у меня начали зудеть локти и плечи. Скоро зуд стал невыносим. Мы сделали остановку. Кругом были поля с нежной, похожей на крупный ворс зеленью.

— Кукуруза, — пояснил Димка. — С хрущевских времен тут один год кукурузой засевают, на следующий — подсолнухами, потом зерном каким-то и так по кругу. Сейчас опять кукурузой.

«И если я прав, поливается это хозяйство радиоактивной водой», — подумал я.

После остановки дела пошли лучше. Я приноровился к резкой гашетке и научился прижимать руль квадроцикла, чтобы тот охотнее ввинчивался в повороты.

Пятнадцать километров полевых дорог покрыли нас слоем пыли. Звук мотора долбил в голове, даже когда мы снова остановились. Я снял очки и стянул шлем. Солнце палило отчаянно. Через минуту стало так жарко, словно тепло шло изнутри меня. Я снял куртку, подставляя руки под холодный ветер. Поле тихо, но часто потрескивало, и этот звук так густо лился над его поверхностью, что стал почти видимым; дрожащее марево поднималось над равниной.

Я положил прокатный дозиметр на землю. Пощелкав, он показал нормальный фон в 9 мкР/час.

В поле скорость резко упала, и машины пошли мягче, словно из уважения к нашей секретной миссии. Штурмуя очередной холм они взрывались оглушительным рокотом, чтобы потом скатиться вниз с кажущейся безмятежностью, откашливаясь дымом.

Несколько раз мы огибали вытянутые овраги, рощи и мелкие водоемы с болотистыми берегами. Солнце пекло всё жарче, рюкзак грел как печка, руки и шея стали каменными, и сам я присох к сидушке, как деревянный манекен. Под очки то и дело проскальзывала мошка или порыв сухого воздуха. Слезились глаза.

Издалека я заметил стоящий в чистом поле столб с табличкой и подумал, что это предупреждение о радиации. На табличке оказалось лишь многословное уведомление о запрете охоты без лицензии на территории лесхоза «Веретённый».

Ориентиром для меня была линия электропередач в трёх километрах севернее Ключей. Мы поехали вдоль неё на восток, оставляя «Зарю» где-то справа, и скоро оказались в тенистом лесу, где по узкой тропе двинулись уже в сторону комбината. Если я не ошибся в расчетах, мы должны были выехать к его с северо-восточному углу.

Дорога напоминала желоб с едва заметной колейностью. Время от времени путь преграждали упавшие деревья, но опытный глаз Димки выискивал возможность перескочить их или обогнуть. Ветки хлестали по шлему и плечам.

Скоро тропа стала почти прямой, Димка разогнался. Происходящее напомнило мне падение в кроличью нору. Мерцал свет, звуки стали слабее, исчезли вибрации. Солнце вспыхивало через листву.

Внезапно мы выскочили на открытое пространство и так нахлебались яркого света, что ослепли и сбили дыхание. Мы сбросили скорость синхронно, чувствуя угрозу открытого места.

Справа было поле, изъеденное мелкими болотцами. Линия электропередач тянулась вдалеке. Слева был довольно крутой гребень. Вдоль гребня и по самому склону шла автомобильная колея. Пока мы ехали, я обратил внимание, насколько она широкая — должно быть, её оставил военный тягач. Дорога обогнула гребень и плавно поднялась по его склону.

По пути нам встретился искусственный ров. Опасно раскачиваясь и выплевывая фонтаны грунта из-под колес, квадроциклы перевалились через канаву. Скоро мы достигли вершины, с которой открывался хороший вид.

Комбинат «Заря» находился на взъеме, как на пьедестале, и я оценил хитрость его строителей, которые укрыли его от случайных взоров рельефом и неприметным забором, окрашенным светлой краской, кое-где обнажавшей светло-оранжевую кирпичную кладку. На заборе зелёной и синей краской были намалеваны несколько кривых дат. «Лёня, Фарух, Ирина. 12 мая 2009 года».

«Заря» находилась на вершине плато, вероятно, искусственном, будто вершину громадного холма срезали, а с его края сняли гигантскую фаску.

Ниже основного забора прямо по склону шел плохо заметный двойной периметр колючей проволоки. Еще ниже между гребнем, который мы обогнули, и взъемом к «Заре» был вытянутый водоем, который я видел на карте. Вживую он был меньше и смахивал на грязную лужу.

Мы спустились к воде. Местность отдаленно напоминала забытую стройплощадку, истерзанную техникой и почти безжизненную. У самого водоема трава росла редкими клочками. Красноватая земля в промежутках засохла и растрескалась. Из грязи торчали вросшие в неё бетонные блоки. Бегали серые ящерицы.

Мы заглушили моторы. Димка пил воду и лениво осматривался. Я положил на берег у кромки воды бытовой дозиметр, и пока тот считывал первое показание, дал Димке смартфон.

— На, сними.

Он прицелился. Я сел на корточки. Дозиметр сбивчиво стрекотал, но звук был интенсивнее, чем в в поле. Скоро он выдал первое показание: 321 мкР/час. Я подскочил. В следующее измерение он выдал 343 мкР/час. Уровень нарастал.

— Чего? — всполошился Димка.

— Много. Очень много.

— А норма сколько?

— 30, по-моему.

— Рвём отсюда!

— Погоди.

Я быстро размотал полувоенный прибор, кинул зонд на траву около водоема и отошёл подальше. По инструкции, я установил переключатель на пиктограмму треугольника, и стрелка ожила. Я щёлкнул переключатель на диапазон х1. Прошло около полуминуты. Стрелка резко зашкалила. Я включил диапазон х10. Стрелка, словно поразмыслив, остановилась около цифры 3.

— Это что значит? — паниковал Димка.

Я мучительно вспоминал инструкцию.

— Это где-то… Получается… 30 миллирентген в час.

— То есть норма?

— Нет. Милли-, а не микро-. В тысячу раз выше нормы. Это жесть какая-то.

Нецензурная брань вырвалась у обоих.

— Валим, валим, валим, — засуетился Димка.

— Залезь на квадроцикл, — сказал я. — Ноги повыше подними. Подожди минуту.

Я подтащил зонд и перевёл защитный экран из положения Б в положение Г, бросил зон обратно, нажал сброс и подождал. Стрелка не двигалась. Я переключился на диапазон х0,1. Стрелка качнулось примерно на одно деление.

— Похоже, бета-излучение, — пробомортал я.

Сидя на квадроцикле с разведенными в стороны ногами, как Арлекин, Димка продолжал снимать. Я быстро запихнул дозиметры в рюкзак, достали оттуда старый термос и зачерпнул воды, стараясь не капать на себя. Плотно закутив пробку и крышку, я сунул рюкзак и термос на задний багажник квадроцикла, зацепил карабины и прижал термос к решётке.

— Ты зачем это? — возмутился Димка. — Выкини всё нахрен!

— Бета-радиация не проникает так сильно, — сказал я, протирая руки салфеткой. — Она даже тонкий слой металла не берёт. А гамма тут терпимая…