Бруклин - Колм Тойбин Страница 40

Эйлиш задернула занавеску и облачилась в зеленый купальник. Она слышала, как гудят над головой яркие лампы дневного света, в остальном же сознавала лишь безмолвие и пустоту магазина да резкость и пристальность взгляда мисс Фортини, перед которой предстала вновь. Мисс Фортини молча опустилась рядом с ней на колени, снова сунула пальцы под резинку.

– Вот тут надо побрить, – сказала она. – Иначе на пляже вам придется то и дело стягивать трусики вниз. Есть у вас хорошая бритва?

– Только для ног, – ответила Эйлиш.

– Ладно, я принесу вам такую, что сгодится и для этого места.

Не поднимаясь с колен, она развернула Эйлиш, и та увидела в зеркале себя и мисс Фортини за спиной, проводившую пальцами под резинкой, не спуская глаз с того, что оказалось прямо перед ней. Она отлично знает, подумала Эйлиш, что видна в зеркале, и покраснела, когда мисс Фортини встала и развернула ее лицом к себе.

– Мне кажется, бретельки у этого нехороши, – сказала мисс Фортини и попросила Эйлиш подсунуть под них руки и сбросить их с плеч. Эйлиш послушалась, и чашечки купальника тут же сползли вниз, обнажив грудь – на миг, пока она не поймала их и не вернула на место.

– Значит, и этот не годится? – спросила она.

– Нет, попробуйте другие, – ответила мисс Фортини. – Идите сюда, возьмите вот этот.

По-видимому, она предлагала Эйлиш не отгораживаться занавеской, а примерять купальники у нее на глазах, прямо у стула, на котором лежал пакет.

– Давайте побыстрее, – попросила мисс Фортини.

Эйлиш сняла лифчик, прикрыла одной рукой грудь, наклонилась, стянула трусики, все время глядя на мисс Фортини, это позволяло ей не чувствовать себя совсем уж голой. Потом потянулась к пакету за купальником, однако мисс Фортини уже достала оттуда новый и держала его в руке.

– Может, я все же уйду за занавеску? – сказала Эйлиш. – Вдруг охранник заявится.

Она взяла пакет с купальниками, отнесла его в кабинку и задернула занавеску, сознавая, что мисс Фортини наблюдает за каждым ее движением. Оставалось надеяться, что все это быстро закончится, они выберут один из купальников, а насчет бритья мисс Фортини ничего больше говорить не станет.

Эйлиш стояла, опустив руки, а мисс Фортини рассуждала о цвете купальника, не слишком ли он ярок, о его покрое, чрезмерно, на ее взгляд, старомодном. И, снова зайдя за спину Эйлиш, тронула резинку на ее бедрах, провела снизу вверх по ягодице, похлопала по ней, задержала ладонь.

– Ну и последний, – сказала она, встав так, что занавеску Эйлиш задернуть не смогла.

Эйлиш как можно быстрее сняла купальник и, спеша надеть последний, запуталась, сунула ногу не в то отверстие трусиков. Чтобы поправить дело, ей пришлось нагнуться и использовать обе руки. Никто и никогда такой голой, как сейчас, Эйлиш еще не видел; она не знала, как смотрятся ее груди, обычен или нет размер ее сосков и темный цвет кожи вокруг них. Она то вспыхивала от смущения, то дрогла. И почувствовала облегчение, когда купальник был надет, а сама она выпрямилась перед мисс Фортини – для осмотра.

Большой разницы между купальниками Эйлиш не видела; она не выбрала бы черный и розовый, остальные же приходились ей впору, расцветки глаз ни в каком смысле не резали, и она с удовольствием приобрела бы любой из трех. Поэтому, когда мисс Фортини предложила перемерить их все снова, а там уж и принять окончательное решение, Эйлиш ответила отказом, заявив, что взяла бы любой, а какой – неважно. Мисс Фортини сказала, что утром отошлет их вместе с запиской работающей в соседнем магазине подруге, а в обеденный перерыв Эйлиш сможет сходить туда и купить тот, который придется ей по душе. Подруга постарается, прибавила мисс Фортини, сделать ей хорошую скидку. Когда Эйлиш оделась и была готова отправиться домой, мисс Фортини погасила еще горевший в магазине свет, и они боковой дверью вышли на улицу.

Эйлиш старалась есть поменьше, но это было трудно, поскольку засыпать на голодный желудок она не умела. Глядясь в зеркало ванной комнаты, она не находила себя толстушкой, а, примеряя еще раз выбранный купальник, тревожилась больше о том, что у нее слишком бледная кожа.

Как-то вечером, вернувшись с работы, она обнаружила на столике в кухне присланный по почте конверт – официальное письмо Бруклинского колледжа, извещающее, что она выдержала экзамены первого года обучения по всем предметам, а если ее интересуют точные оценки, пусть обратится в канцелярию колледжа. Они надеются, говорилось в письме, что Эйлиш вернется к ним на следующий учебный год, который начнется в сентябре. Дата крайнего срока регистрации указана.

Вечер стоял прекрасный. Она решила махнуть рукой на ужин и сходить в дом приходского собрания, показать письмо отцу Флуду. Оставив миссис Кео записку, Эйлиш вышла на улицу и вдруг заметила, как все вокруг красиво: листва деревьев, прохожие, играющие дети, свет в окнах зданий. Такое чувство никогда еще ее в Бруклине не посещало. Это письмо, сообразила Эйлиш, привело ее в приподнятое настроение, наделило новой свободой, которой она не ожидала. Она предвкушала, как покажет письмо отцу Флуду, если, конечно, тот окажется дома, а завтра, встретившись, как было условлено, с Тони, и ему, а после напишет, чтобы сообщить новость, домой. Через год она станет дипломированным бухгалтером и начнет искать работу получше. А тем временем наступит невыносимая жара, потом зной спадет, деревья сбросят листву, в Бруклин вернется зима. Но и та истает, обернувшись весной, затем – ранним летом с долгими солнечными вечерами после работы, и она, надеялась Эйлиш, снова получит от Бруклинского колледжа такое же письмо.

И во всех мечтаниях о том, как сложится год, Эйлиш воображала рядом с собой улыбающегося Тони, его внимание, веселые рассказы, объятия на уличных углах, сладкий запах дыхания при поцелуях, ладони на ее спине, его язык у нее во рту Все это у нее уже было, думала Эйлиш, а теперь есть и письмо – такого она, только-только приехав в Бруклин, и вообразить не могла. Ей пришлось убрать с лица улыбку, чтобы люди, мимо которых она проходила, не принимали ее за слабоумную.

Дверь открыл отец Флуд, со стопкой каких-то бумаг в руке. Он провел Эйлиш в парадную гостиную. Читая письмо, он принял озабоченный вид и, даже возвращая ей этот листок, сохранил серьезность.

– Вы чудо, – торжественно объявил он. – Вот и все, что я могу сказать.

Эйлиш улыбнулась.

– Большинство тех, кто приходит в этот дом без предварительной договоренности, нуждается или в помощи, или в решении какой-то проблемы, – продолжал отец Флуд. – А вы почти никогда не появляетесь без хорошей новости.

– Я скопила кое-какие деньги, – сказала Эйлиш, – и смогу оплатить второй год обучения сама, а когда найду работу, верну вам деньги за первый.

– За него заплатил один из моих прихожан, – ответил отец Флуд. – Ему хотелось сделать что-то для людей, и я уговорил его внести деньги за ваш первый год, а скоро напомню, что хорошо бы раскошелиться и на второй. Я объяснил ему, что дело это достойное, что он почувствует себя благородным человеком.