Думают... - Дэвид Лодж Страница 40

Красная пелена Мэри

— Сегодня великий день, Дикинсон! — Профессор Горацио Стигвуд с нетерпением потирает вечно холодные руки. Под его лабораторным халатом, словно в подтверждение, виднеется ярко-красный галстук.

— Да уж, — угрюмо отвечает профессор Джайлз Дикинсон. Двое мужчин ждут лифта, чтобы отправиться на девятый этаж Центра по изучению сознания в Научном парке аэропорта Стэнстед, в этот ясный и ветреный апрельский день 2031 года.

— Не хотите поднять ставку? — спрашивает Стигвуд.

— Нет.

— Мрачные предчувствия одолели? — говорит Стигвуд, сухо улыбаясь тонкими губами.

— Я не люблю пари, особенно когда речь идет о научном эксперименте. Вы втянули меня в него против моей воли.

Раздается электронный динь, двери лифта открываются, и двое мужчин входят в кабину.

— Если хотите, можете отказаться от пари, — говорит Стигвуд.

— Нет, пусть все остается как есть. Все равно я уверен в исходе эксперимента.

Лифт замедляет ход и останавливается на четвертом этаже. Дикинсон подходит к двери.

— Увидимся в комнате для наблюдений в одиннадцать, — говорит Стигвуд.

— В одиннадцать, — подтверждает Дикинсон и выходит из лифта, не оборачиваясь.

О, чудный мир научных исследований! Какое терпение, какая преданность и какое внимание к деталям! Тридцать один год томилась Мэри Икс в своей подземной камере (экспериментаторы предпочитают называть это место «апартаментами»). Из больницы новорожденного младенца с завязанными глазами (чтобы в еще не развившуюся оптическую систему мозга не успел проникнуть цвет) сразу же отправили в это место. Ее воспитывали и учили наставники, с ног до головы облаченные в черно-белые одежды. Она узнавала о внешнем мире через специальные машины, воспроизводящие виртуальную реальность в монохромном режиме. Физиологию и неврологию ей заочно преподавали нобелевские лауреаты, обладающие знаниями о новейших открытиях в феноменологии восприятия цвета. Она узнала все о цветах, не видя ни одного из них. Все цветные иллюстрации в ее книгах и учебниках были заменены черно-белыми. В комнатах не было ни одного зеркала или иных поверхностей, где она могла бы увидеть свое отражение. Так случилось, что у нее самой — черные волосы, пухлые алые губы и синие глаза. Очень красивая девушка, хоть и не знает об этом. Бедная Мэри, затворница Мэри, что растет в твоем саду? Серая травка да черный кустарник в мертвенно-белом цвету.

Однако скоро ее жизнь изменится. Эксперимент, начавшийся в 2000 году по гранту Фонда национальной лотереи «Новое тысячелетие», близится к концу. Решающий день настал. Мэри скоро выпустят из ее долгого бесцветного заточения, и она утихомирит великие дебаты о qualia. Что такое восприятие цвета? Всего лишь электрохимическая реакция мозга (как утверждают такие специалисты-неврологи, как Стигвуд) или (по утверждениям таких философов, как Дикинсон) непостижимый, субъективный опыт индивидуума, взаимодействующего с окружающей средой? Несколько месяцев Стигвуд проводил искусственное стимулирование мозга Мэри электродами по образцам того, как воспринимают красный цвет клетки его собственного мозга, — об этом ему сообщили данные позитронной томографии и магнитно-резонансных исследований. Мэри реагировала на ощущение, которое должно было соответствовать восприятию красного цвета. Сегодняшний день должен прояснить, узнает ли Мэри красный цвет благодаря собственным ощущениям или нет. Итак, в одиннадцать часов Мэри войдет в белую комнату с единственным предметом — на стеклянном столе в прозрачной вазе будет стоять ярко-красная роза. Поймет ли Мэри, что эта роза — красная?

Без одной минуты одиннадцать Стигвуд и Дикинсон напряженно вытянулись за односторонним стеклом комнаты для наблюдений. Стигвуд смотрит на часы, кивает ассистенту, а тот нажимает на пульте кнопку. Медленно из люка в полу появляются голова и плечи Мэри. Вот и вся она восходит по спиральной лестнице из своей темницы. Озирается, моргает от яркого рассеянного света и видит розу. Мэри ахает, хватается за сердце и осторожно, на цыпочках приближается, словно опасаясь спугнуть это неведомое живое существо. Ученые наблюдают за ней, едва дыша. Пари на какую-то жалкую сотню фунтов забыто. Теперь ставка — профессиональный триумф или провал.

— Мэри! — Стигвуд обращается к ней по громкой связи, и девушка подпрыгивает от неожиданности.

— Да? — Она оглядывается, пытаясь понять, где находятся говорящие. Мэри не знает, что непроницаемые стены комнаты сделаны из одностороннего стекла.

— Что ты видишь на столе?

— Розу.

— Какого она цвета?

Пауза. Самая долгая пауза в жизни двух ученых.

— Красного.

Стигвуд энергично ударяет кулаком по столу, Дикинсон потрясен. Он выхватывает микрофон из рук Стигвуда.

— Как ты узнала, Мэри? — спрашивает он.

— Это цвет крови.

— Крови? — Стигвуд удивлен. — Откуда ты знаешь, какого цвета кровь?

Мэри краснеет.

— Об этом знает каждая женщина, — говорит она.

Стигвуд бьет себя кулаком по лбу:

— Черт возьми! Я совсем не подумал об этом.

— Вопрос остается открытым, — говорит Дикинсон со вздохом облегчения.

— Мэри, — говорит Стигвуд, — боюсь, что нам придется повторить этот же эксперимент с другим цветом. Вернись, пожалуйста, в свои апартаменты.

— Но вы сказали, что сегодня я выйду наружу!

— Это займет всего несколько месяцев.

Мэри вынимает розу из вазы, выливает воду на пол и разбивает вазу о край стола. Она подносит острый край горлышка к шее:

— Если вы, ублюдки, не выпустите меня сейчас же, я покажу вам цвет своей крови.