Переход - Эндрю Миллер Страница 40

Мимо идут люди, мимо идут женщины, воображают, наверное, что у нее дома семья, шестеро по лавкам, минимум шестеро, и ей (бедняжечке, дурочке) предоставили в одиночку закупать провиант, пока муж ошивается у стойки с журналами, а дети носятся по проходам.

Четыре пачки табака. Дюжина зеленых пачек сигаретной бумаги «Ризла», с отрезанными уголками. У Тима были такие. Она к ним привыкла.

Батарейки для фонарика, батарейки для радиоприемника. Всякое разное из аптеки.

На кассе Мод расплачивается картой. А вдруг не пройдет, вдруг Фенниман забыл заплатить фантомной сотруднице? Мод просит доставить все пакеты в марину, сообщает свое имя и имя яхты. В супермаркете привыкли доставлять покупки в марину, а поскольку Мод потратилась от души, доставят бесплатно. Дают купон на скидку – заходите к нам еще. Мод его рассматривает, складывает и сует в задний карман шортов.

На борту она слушает шестичасовой метеопрогноз. Зюйд-ост, три-четыре балла, утром дождь, затем ливни. На соседней яхте – деревянной яхте, тендере с именем, как у героини нечитанного старинного романа, – разгорается вечеринка. Двое мужчин с глянцевитыми бородами, две женщины с косами, мальчик Буддой восседает на лакированном люке, хлопает пробка, чей-то голос наигранно брюзжит, затем смеется. Жесты женщин томны. Мужчины щупают то и се – уверенно, по-хозяйски. Мальчик таинствен, прекрасен, взгляд его юрок, как свет на воде. Женщина выносит блюдо с закусками, замечает Мод, открывает было рот, отворачивается.

Мод спит на банке в кают-компании, и тут прибывают ее покупки. Курьер курлычет на понтоне. У него грузовая тележка с оранжевыми пакетами. Предлагает занести их внутрь, но Мод говорит, что не надо. Он передает ей по два пакета, а она раскладывает их вдоль переборок в кокпите и на крыше надстройки, затем расписывается на терминале, плетет на экране паутинное имя.

– Я тоже под парусом ходил, – говорит курьер, убирая терминал, и кивает на яхту. – А потом началась жизнь.

Сортировку Мод заканчивает уже затемно. Старалась раскладывать систематически, но то и дело совала, куда влезало. На яхте надо учитывать оверкиль. Что выпадет? Что полетит и разобьется? Мод озирается в тесноте кают-компании – четыре шага до переборки, четыре шага назад до сходного трапа – и понимает, что полетит много чего, аж воздух загустеет.

Она сворачивает сигарету, облокачивается на штурманский столик – с захламленной полкой, – наклоняется над 4011, «Северный Атлантический океан, север», а внизу 4012, «Северный Атлантический океан, юг». Всю карту не вызубришь, но Мод в состоянии пристойно набросать кое-какие побережья, в дюжине мест отметить промеры, некоторые ориентиры – рифы Крэгган, риф Вроуг, Лонгшипский маяк.

План таков: выйти из Фалмута за три часа до полной воды (Дувр) и за час добраться до Лизарда. Там свернуть к юго-западу, пересечь пути сообщения на отливе. Ориентиром станет буй, бретонский буй сбора океанографических данных в ста пятидесяти милях от Бреста на французском побережье. Два дня перехода – при благоприятных условиях и того меньше; впрочем, едва ли время существенно. Ее нигде не ждут.

Утром она пополнит запасы воды и солярки и отчалит в половине двенадцатого, чтобы в начале второго выйти из гавани. Тут все довольно просто. Просто, разумно, прозрачно и понятно. И все же фантастично и роковым манером интимно – план, что истает, точно крик, ни следа по себе не оставив.

Она с фонариком выходит на палубу проверить концы. Вечеринка на тендере угомонилась, или все перебрались на берег. Мод ступает на понтон, перевязывает один шпринг, возвращается на борт, выключает фонарик и смотрит на муравейник городских огней – а затем отворачивается к морю, созерцает тени, посеребренный канал, зажженные огни буев, размечающие путь отсюда прочь. Пока больше ничего и не надо. Тоже, в общем, готовность, и Мод стоит долго-долго, все это молча впитывая, и собственное дыхание ложится ей на язык перышком.

С утра она просыпается от стука обещанного дождя, варит два яйца (из обильных запасов), варит кофе, потом еще кофе, поднимает брандерщит и, облокотившись на трап, под защитой крышки сходного люка выдувает в город табачный дым.

К десяти дождь слабеет, ложится на ветер, дрейфует с ним. Мод третий раз переделывает уже дважды сделанное и замечает – четыре секунды посмотрев в зеркальце, прикрученное к двери гальюна, – что волосы отросли и начинают виться.

В одиннадцать она уже не знает, чем себя занять. Надевает куртку, сходит на понтон, отключает кабель от розетки, идет в администрацию марины расплатиться, возвращается и отвязывает швартовы. В учебниках по яхтингу, особенно в учебниках по управлению яхтой в одиночку, отчаливание – в маринах, от понтонов, от стенок – значится в списке самых проблемных операций. Какой ветер, какой прилив, вокруг сгрудились другие лодки, и некоторые – а может, большинство – существенно дороже «Киносуры». Мод отдает все концы, кроме носового и кормового шпрингов, оба парой шлагов заводит на тумбу. Запускает мотор, идет на нос и травит носовой шпринг. Мужчина с тендера кричит:

– Помочь? – но поздно. Мод снимает носовой, бежит в кокпит переключить передачу, снимает кормовой, выбирает его и дикими петлями роняет к ногам.

– Куда идешь? – кричит мужчина, перегнувшись через кормовой релинг своей прекрасной лодки.

– На запад, – отвечает Мод, а он – хотя, может, и не услышал – кивает, поднимает руку на прощание и отворачивается.

К сумеркам она уже посреди Ла-Манша, сражается с ветром и приливом. Включает навигационные огни; авторулевой рулит, картушка в освещенном нактоузе проплывает над 235, 239, 237, 235.

Первые часы к югу от Лизарда движение плотное; теперь поменьше, и таким курсом Мод должна с запасом обогнуть пути вокруг Уэссана. Впереди по левому борту через канал движется грузовое судно; по правому в пятидесяти ярдах друг от друга по зыби идет пара рыболовецких лодок. Неясно, ловят ли рыбу, – конусов не видно, а огней они еще не зажгли. Мод смотрит; она смотрит на все – на чаек, на мусор в воде, на переменчивый свет. И на яхту – смотрит, слушает.

До полной темноты она решает спуститься, поесть, сходить в гальюн, что-нибудь еще на себя надеть, приготовиться к ночи. После двух яиц на завтрак она съела только пару овсяных печений. Желудок ноет, аппетит пониженный. По уму надо бы приготовить нормальный ужин, но она ограничивается батончиком мюсли, кружкой черного чая, парой таблеток скополамина (от него меньше клонит в сон, чем от стугерона).

Сидя на банке с подветренного борта, она раздевается до футболки и утепляется, тащит одежду из рундуков под банкой. Надевает лыжный комбинезон, куртку, резиновые сапоги. Май, ветер умеренный, но среди ночи она будет мерзнуть. Усталость об этом позаботится.

Последний глоток чаю – и Мод шагает к сходному трапу, останавливается, из сетчатого кармана над штурманским столиком достает телефон. Неясно, с чего вдруг, – разве что, может, мимолетно задумалась, не надеть ли шапку, и в этой мысли различила эхо Тимова голоса. О чем тут размышлять? Рука потянулась – и довольно.