Период полураспада - Елена Котова Страница 40

– Ты в карандаше сначала чертишь? Я сразу тушью.

– Значит, ты талант, – не поднимая головы от кульмана, бросила Алка.

– Скажешь тоже… Хотя да, талант есть, чего скромничать…

После чая Алка засобиралась домой. Виктор подал ей летнее светло-серое габардиновое пальто:

– Провожу, не возражаешь? Ты где живешь?

– На Поварской, – бросила Алка, перекалывая заколку на волосах.

– Ух ты, в самом центре! А мы… я … у Савеловского, на Башиловке. От работы зато близко, на трамвае, а потом пешком до Марьиной Рощи. Ты мне скажи, а роща тут была когда-то, или это так?… Погоди, я за пальто сбегаю. Не уходи, я быстро.

По дороге Виктор рассказывал о себе, Алка старательно смеялась его шуткам, показывая зубы и слегка откидывая голову. Девчонки их отдела уже давно обсуждали Виктора Котова: высокий, красивый, в волейбол лучше всех играет. Только полтора года как из института, а уже старшего инженера вот-вот дадут. Вроде не женат, но то ли девушка у него постоянная, то ли с женой нерасписанными живут. Однако, на следующий день Алка впервые вышла после работы на волейбольную площадку.

– Возьмете меня?

– Давай к нам, у нас как раз шестого не хватает, – крикнул с другой стороны сетки Виктор. Как будто Алка не видела этого сама…

– Сегодня чертить не буду, – заявила она, когда игра закончилась. – Тепло, весна, хочу домой пешком прогуляться.

Они вышли на Самотеку, дошли до Цветного бульвара. Виктор снова рассказывал что-то о своей семье, Алка слушала вполуха. Очнулась лишь, когда он заговорил об отце, и она узнала о расколе и еще одной жизни на «до» и «после».

Внешне Виктор чем-то напоминал Зорана, такой же высокий, широкоплечий блондин, правда, уже лысеющий со лба. А так… Типичный деревенский парень, говорит «четьверьх».

– Мам, завтра к нам мой приятель с работы придет, – сказала Алка матери.

– Правда? – обрадовалась Катя, но Алка, увидев эту радость на лице матери, тут же схватила полотенце и мыльницу и ушла в ванную. Заперла дверь, стала разглядывать себя в зеркало. Вот точно так же стояла она перед зеркалом, а Зоран обнимал ее за плечи…

Ни Соломону, ни Кате «приятель» не понравился. После ужина Виктор засобирался домой, Алка пошла проводить его до двери.

– Кто это на рояле у вас так поздно играет?

– Ирка, моя сестра.

– Родная?

– Вообще-то двоюродная, но можешь считать, что родная.

– И что, так каждый вечер?

– Она пианистка, заканчивает Гнесинский институт.

– Настоящая пианистка?

– Ну да. Можем сходить ее послушать. У них концерты в Гнесинке каждый месяц, тут рядом, за углом.

– Хочу. А чего она так громко играет? Прям по клавишам бьет.

– Не «чего», а «что». Это Лист… кажется… Музыка у него такая, мощные аккорды.

– Аккорды? Прям как у нас. Аккорды… А на аккордеоне у вас никто не играет?

– Дурака валяешь?

– А чего, не смешно? А за этой дверью кто пилит?

– Это дядя Мося.

– Мося? Что это за имя такое?

– Моисей. Библейское имя, между прочим. Он контрабасист…

– Контрабандист?

Алка не выдержала и прыснула.

– Так-то лучше. А сестра-то хорошенькая? Как ты? Нет, таких, как ты, не бывает.

– Хорошенькая, даже очень.

– Раз так, значит, завтра в кино идем втроем, ясно? Или у нее парень есть? Если есть, пусть тоже тащит.

– Есть у нее поклонник, но там, по-моему, все как-то расклеивается…

– Что, родня не одобрила?

– А что, так сразу видно, что у нас родня придирчиво относится к поклонникам дочерей?

– Кому, может, и не видно… Мне-то наплевать, что я твоим родителям не понравился. Короче, сестре скажи, что завтра беру билеты в «Художественный». А чего такого?

– Не «чего», а «что»…

– Какая разница? Слушай, а времени-то всего девять. Пошли, пройдемся. Я тебя обратно провожу. Когда у вас комендантский час, небось, в одиннадцать? Иди, накинь что-то, я тут, в прихожей подожду.

Они присели на лавочку на Собачьей площадке. Виктор обнял Алку и стал целовать, та отворачивала лицо, а он жадно искал ее губы…

– Погоди…

– Чего годить… – начал было Виктор, но Алка будто нечаянно подставила ему губы, и оба надолго замолкли.

Еще месяца три они ходили по кино и кафе, иногда вместе с Иркой. Той Виктор понравился сразу, но зачем он понадобился ее сестре, Ирке было неясно. Тем более, вроде бы женатый, Алка сама как-то обмолвилась.

Осенью Алка то и дело ездила с Виктором на дачу к Гале Савченко. Галка все понимала, в отличие от Ирки. Алка слушала, поглядывая на Виктора, как Галя с мужем обсуждают, придется ли им ехать в Африку или удастся все же выбить командировку в Европу.

– Я тоже в МГИМО поступал, – признался Виктор Алке ночью. – Ну ничего, мы свое возьмем, не думай.

– О чем не думать? – поинтересовалась Алка.

– Ни о чем не думай. О здоровье думай только, и все, ясно?

Виктор ежедневно поджидал ее в обед, запрещая ходить в Мосторг за пирожными и водил в диетическую столовую. К Гале на дачу неизменно прихватывал курицу и собственноручно варил бульон, стараясь, чтобы тот вышел прозрачный, после того, как в первый раз он сварил мутный, потому что так варили всегда все, кого он знал, а Алка вылила его в помойку. Научился жарить картошку соломкой, потому Алка любила только такую, хотя он сам всегда жарил кругляшками. Алка капризничала, а Виктор только смеялся: «Погоди, вот повезу тебя в деревню, к матери, там на сале картошку есть научишься». С интересом слушал разговоры Галки с мужем, прикидывая что-то себе в уме, мотая на ус. Он впитывал все новое, все, чем была наполнена Алкина жизнь и чего он раньше не знал. Полюбил ходить с ней на концерты, правда, шумно вздыхал в кресле, а в антракте первым делом спешил в буфет.

В ноябре Алка решила, что пришло время ставить вопрос ребром. Что, собственно, Виктор собирается делать? С ней, а также и с Лидой? Виктор и сам понимал, что сколько веревочке ни виться, тянуть больше нельзя. На Башиловке давно был сумасшедший дом, Лида то рвалась немедленно ехать в деревню, то угрожала сама съехать к родителям, хотя было ясно, что сама она никуда не съедет. Надо было на что-то решаться, и Виктор знал, на что именно, но перед Лидой было стыдно.

Перед Новым годом Виктор переехал на Ржевский. Катя и Соломон опешили, но, в сущности, Алку их мнение интересовало мало. Катя снова плакала у Милки в комнате по вечерам.

– Милуша, это же человек совсем не нашего круга. Разве можно сравнить с Зораном?

– Катя, зачем сравнивать? Оставь Алку в покое, пусть сама решает!