Цветы на чердаке - Вирджиния Клео Эндрюс Страница 40

Я прекратила вальсировать, подбежала к проигрывателю и поставила новую пластинку «Собачья жизнь».

Подняв руки, я принялась вращать бедрами.

— Танцуй рок-н-ролл, Крис, ты должен этому научиться. Вслушайся в ритм, расслабься, покачивай бедрами, как Элвис. Давай, давай! Держи глаза полузакрытыми, и ты будешь выглядеть ленивым и сексапильным, и не забудь надуть губы, а то ни одна девушка тебя не полюбит.

— Ну и пускай не любит.

Он произнес это безо всякого выражения, с загробной серьезностью. Никто не мог заставить моего брата делать нечто, противоречащее его собственному представлению о себе, и, честно говоря, я любила его именно таким: сильным, решительным, стремящимся быть самим собой, даже если это давно вышло из моды. Мой сэр Кристофер, рыцарь благородства.

У себя на чердаке мы управляли природой, как боги, и меняли времена года по собственному желанию. Убрав цветы, мы повесили на их место осенние листья, коричневые, алые и золотые. Если мы проживем здесь до снегопада, мы собирались заменить снежинки бумажными поделками собственного изготовления, заблаговременно вырезанными нами на всякий случай. Из белой, серой и черной бумаги мы сделали стаи диких гусей и уток и выстроили их клином, направленным на юг. Делать птиц было легко: продолговатый овал вместо туловища, шар вместо головы. Они напоминали мне слезинки. С крыльями.

Когда Крис не сидел, уткнувшись носом в книгу, он писал акварельные пейзажи с покрытыми снегом холмами и замерзшими озерами, на которых маячили фигурки людей, катающихся на коньках. Иногда на картинах появлялись занесенные снегом домики, красные и желтые, с клубящимися из труб дымками, а на заднем плане поднимался едва угадывающийся в туманной дымке шпиль церкви. Закончив один из таких пейзажей, он нарисовал поверх него оконную раму, и, повесив картину на стену, мы получили отличный вид.

Когда-то Крис был задиристым, вечно недовольным старшим братом. Но мы, кажется, изменились, пытаясь переделать маленький чердачный мир вокруг нас. Мы часами лежали на старом, грязном матрасе с неприятным запахом и говорили, не умолкая, строя планы на будущее, когда мы будем свободны и богаты, как царь Мидас. Мы собирались путешествовать по всему миру. Крис сказал, что он встретится и полюбит самую красивую, сексуальную женщину, которая одновременно будет талантливой, проницательной, обаятельной, остроумной и необыкновенно приятной в общении, она будет образцовой домашней хозяйкой, самой верной и преданной из жен, лучшей матерью, о которой только можно мечтать, и она никогда не будет ворчать, жаловаться, плакать, ставить его слова под сомнение или впадать в черную меланхолию, если он совершит непростительные ошибки, играя на бирже, и потеряет все их общее состояние.

Она поймет, что он старался как мог для блага семьи, и он вскоре снова заработает массу денег, благодаря своему уму и способностям.

Выслушав все это, я невольно загрустила. Наверное, меня никогда не полюбит такой мужчина, как Крис. Сам того не желая, мой старший брат стал своеобразным стандартом, образцом, с которым я впредь буду сравнивать всех своих кавалеров.

— Крис, эта умная, обаятельная, остроумная, роскошная женщина… может у нее быть хоть один маленький недостаток?

— Зачем? — недоуменно спросил он.

— Возьмем, к примеру, нашу маму. У нее, наверное, есть все эти достоинства, кроме, пожалуй… необыкновенно мощного интеллекта.

— Мама совсем не глупа! — решительно встал Крис на ее защиту. — Просто она выросла в такой среде! Ребенком ее унижали, и она чувствовала себя неполноценной, потому что была девочкой.

Что касается меня, я не определила пока, какой мужчина подойдет мне после того, как я решу пожить размеренной жизнью, пробыв несколько лет прима-балериной, если этот мужчина не будет дотягивать до Криса или отца. Я хотела, чтобы он был красивым, это я знала точно, потому что хотела иметь красивых детей. И я хотела, чтобы он был умным, иначе я не смогу уважать его. Прежде чем я приму из его рук обручальное кольцо с бриллиантом, я сыграю с ним в пару-тройку настольных игр, и если я буду все время выигрывать, я в конце концов, покачав головой, посоветую ему отнести кольцо обратно в ювелирный магазин.

Пока мы строили свои планы, оказалось, что филодендроны в горшках зачахли, а плющ пожелтел. Мы бросились к цветам, начали с любовью гладить листья, ухаживать за ними, умоляя не болеть, выпрямиться и вытянуть к солнцу свои шейки. В конце концов они получали прекрасный, бодрящий солнечный свет — по утрам, на восходе.

Прошло еще несколько недель, и Кори и Кэрри перестали проситься наружу. Кэрри больше не принималась стучать своими кулачками по дубовой двери, а Кори больше не пытался выбить ее пинком, забывая о том, что мог серьезно повредить пальцы на ноге, обутой в легкие спортивные тапочки.

Теперь они покорно принимали то, о чем когда-то и слышать не хотели. На наш искусственный «сад» они смотрели как на настоящий, и это была единственная доступная им природа. И в конце концов, как ни жалко было нам наблюдать это, они стали понемногу забывать о существовании другого мира кроме того, в котором мы были заперты.

Крис и я перенесли поближе к восточным окнам несколько старых матрасов, чтобы открытые лучам, которые иначе не проникали через грязные оконные стекла, мы могли принимать воздушно-солнечные ванны. Детям, чтобы расти, нужен солнечный свет, как и всему остальному. Достаточно было посмотреть на наши чахнувшие растения, чтобы убедиться, как влияет на живые существа чердачный воздух.

Ни мало не смущаясь, мы сняли с себя всю одежду и купались в солнечных лучах, пока солнце какое-то время светило прямо в окна. Мы видели, что наши тела отличаются, но не задумывались об этом и откровенно рассказали маме о том, что мы делали, чтобы не умереть, как цветы, от недостатка солнца. Она перевела взгляд с Криса на меня и слабо улыбнулась.

— Ничего страшного, но смотрите, чтобы бабушка не узнала. Вы прекрасно знаете, что она этого не одобрит.

Я знаю, что она смотрела тогда на нас с Крисом, чтобы установить нашу невинность или уловить признаки пробуждающейся сексуальности. То, что она увидела, наверное, давало ей уверенность в том, что мы еще только дети, но это было только поверхностное впечатление.

Близнецы любили раздеваться до нога и возиться, как младенцы. Они смеялись, произнося слова вроде «попа» и «пися» и любили рассматривать место, из которого появляется «кака». Что касается другого органа, то они были удивлены, что эта часть тела у них так отличается.

— Почему, Крис? — спросила Кэрри, показывая на то, что было у нее, а потом на Кори.

Я углубилась в чтение «Вутерингских высот», пытаясь не обращать внимания на этот несерьезный разговор.

Но Крис пытался дать откровенный и честный ответ:

— У мужских особей половые органы находятся наружи, а у женских — убраны внутрь.

— Аккуратно убраны внутрь, — сказала я.