Любовь? Пожалуйста!:))) - Владимир Колотенко Страница 40

– Да!..

Придя в номер, он тотчас полез в сумку.

– Вот… это тебе…

– что это?

– Посмотри, раскрой же!

– Какое колечко! Ах, ты мой… Слушай!… Это же!…

Он ждал этой ночи, как узник свободы…

– Ты делаешь мне предложение?

– Да, будь так добра…

– А там что, в коробках?

– Сюрприз…

С тех пор, как они познакомились прошла тысяча дней. Он ни разу к ней не прикоснулся. Разве что прогулки рука в руке. Поцелуи… Разве что в щечку…

Ей к тому времени было уже девятнадцать, исполнилось в июле, четвертого…

И вот здесь, теперь… Он любил мечтать…

– Ой, у меня кружится голова…

– Ты примерь, хочешь?

– Очень!..

– Поцелуй меня.

– Ладно…

Она чмокнула его в щечку.

– Примерять будешь?

– Даже не знаю.

Она надела на палец колечко: как раз впору!

– Как ты узнал мой размер?

– Хм!!! Ну иди же ко мне.

– Не сегодня, ладно?

Он как-то кисло улыбнулся и сглотнул слюну.

– Не сердись, а? Хочешь я расскажу тебе легенду?..

– Ты же знаешь, чего я хочу.

– Вот послушай…

Он слушать не хотел. Какие легенды?!!

– Ты пойми, – остановила она его, – я жду…

Они познакомились в вагоне метро. Он уже сто лет не ездил в подземке, но в тот день… Да что-то там не сложилось с машиной, дикие пробки, он мчался на свидание с Ингой… Он просто бросил машину посреди дороги и сначала бежал… Затем нырнул в зев подземки, лихорадочно соображая, что если одну остановку проехать до Кировской, там – рукой подать до… Там ждала его Инга… Ингу он любил без памяти и боялся не успеть…

Был как раз час пик – сумасшедшая давка. Вагон – бочка! Ему удалось втиснуться… Как-то задом, бочком…

Вагон – бочка с тюлькой!..

– Вы выходите?

Он же только зашел!

– Разрешите…

Он не мог даже оглянуться. Потом-таки развернулся: глаза!!! Это был такой удар по глазам, что он даже прикрылся свободной рукой. Он увидел глаза, которые смотрели на него снизу вверх и рука его, до сих пор искавшая поручень, просто рухнула, как Дамоклов меч. На его же голову! Поезд шел, вагон покачивало из стороны в сторону, и они качались вместе с вагоном. Стиснутые безжалостной толпой и, как потом оказалось, самой судьбой, прижатые друг к другу лицом к лицу, как Ромео с Джульеттой, лишь мгновение они смотрели друг другу в глаза. Ах, какие это были глаза! Звон ненависти исторгали ее зрачки, а белки просто слепили! Только миг! Но этого мига с лихвой хватило, чтобы сразить наповал. Его меч-рука безвольно лежала теперь на его же голове, и было ясно, что он, этот меч, не поднимется ни на какую защиту. Зато колом встал вопрос: ты убит?!! Ответа не требовалось: в глазах случилось вдруг затемнение и они поплыли, дернулся безвольно кадык, а ноги – горели жаром. Он впервые тогда узнал что такое пожар тел. Горели не только ноги – грудь, живот и особенно его низ… Там такое творилось! Он никогда в жизни не знал, что такое бывает! И она, вот что важно, ни единым движением не противилась. Ничему! Она так и не выставила перед собой рук, как это делают, изолируясь от толпы. Ее защитный кокон был разрушен его вторжением, и она сначала была бешено этим возмущена. А какие молнии ненависти метали ее глаза! Между ними была только его белая шведка с оторванной пуговицей на животе и ее коротенькая прозрачная блузка, которая ну никак не прятала ее пупок… Он не мог видеть этот пупок, он чувствовал его собственной кожей. Ее кожу у ее же пупка…

– Извините… такая давка…

Она даже не подняла глаз.

Выходя из вагона, он предложил ей руку и она подала свою. До своей станции, где ждала его Инга, он, конечно же, не доехал. А как бы он смог?!. Ведь его просто вынесло из вагона! Они стояли на эскалаторе, он не выпускал ее руку. Она подняла глаза:

– Меня ждут, – сказала она и высвободила руку.

Он только пожал плечами.

– Мне туда, – сказала она, сворачивая в переход.

Он шел рядом.

– Пить хочется, угости меня чем-нибудь… Вон хоть этим, смотри – «Слезы Пенелопы».

Они пили какую-то шипучку, он смотрел на нее, а она рассматривала снующих в обе стороны людей.

– Не провожай меня, – сказала она, когда они вышли из здания станции.

– Конечно, – сказал он и попробовал улыбнуться.

Она успела пройти лишь несколько шагов, когда он догнал ее:

– На. Позвони… Как тебя зовут?

Он протянул ей визитку. Она прочитала.

– О, кей! – сказала она, – Анастасия…

И пошла, не оглядываясь.

«Настя! Как пощечина!», подумал он.

– Позвонишь? – крикнул он ей вдогонку.

Она сделала вид, что оглохла.

Он не стал искать Ингу. Она тоже обиделась.

А Настя позвонила на третий день.

– Привет, это я…

Он был на седьмом небе от счастья. Хорошо, что к Инге тогда опоздал.

Потом были прекрасные дни. Иногда он вдруг замечал в ее черных, как южная ночь, дивных глазах тень печали.

– Что-то случилось?

– Нет! – радостно объявляла она, но глаза выдавали грусть.

Она затаскала его по выставкам и музеям. В греческом зале она просто млела. У нее разбегались глаза:

– А вот, ты только глянь!..

Он смотрел на мраморный кусок чьей-то ноги, камень, как камень, затем на какие-то черепки с полуголыми атлетами на колесницах, тела без голов или с откушенными временем носами, она вся дрожала.

– Ага, вот… Ты только посмотри!..

Он кивал и глубокомысленно молчал, слушая ее короткие пояснения.

– А у нас там, дома… Ой, знаешь…

Оказалось – она гречанка, дочь Эллады…

Ему пришла в голову мысль: он недавно читал Дюрренматта, как «Грек ищет гречанку». Ну так, ничего особенного. Все когда-то кого-то ищут. Бывает, что и находят. И не всегда. Он, считал, что ему повезло: он нашел ее, свою гречанку, хотя никакой он не грек. И не турок – москвич.

– Как-нибудь я тебе расскажу, – сказала она.

– Ладно.

– Хочешь – даже сейчас…

– Если хочешь…

Время шло…И они, казалось, не могли налюбоваться друг другом.

Ингу он забыл.

И вот опять этот долгожданный день, июль, жара, и ее четвертое… День рождения!