Сокровище господина Исаковица - Данни Ваттин Страница 40

И действительно, там, где когда‑то находился Konfektionshaus HERZ, теперь магазин, торгующий дешевой водкой, вином и пивом. Мы подходим поближе, и Лукаш показывает, где должны бы были размещаться витрины старого магазина, а где – вход и выход. Потом он поворачивается к заброшенной площади и принимается рисовать картину прошлой жизни. Он рассказывает о располагавшихся поблизости еврейских домах и о стоявшей на площади ратуше. О находившихся по соседству магазинах и об их владельцах. О торговцах лекарствами, кожей, украшениями, мехами и обувью. О кипучей жизни и о площади, где играли дети, а взрослые работали и общались.

Немного постояв перед пустошью, которая была когда‑то оживленной торговой площадью, мы разворачиваемся и медленно бредем в сторону машины. Но едва мы огибаем угловой магазин, как Лукаш внезапно останавливается.

— Здесь, – говорит он, указывая на внутренний двор винного магазина. – Здесь находился сад, где Герман Исаковиц зарыл сокровище.

Я смотрю на асфальтированную поверхность, постепенно переходящую в съезд на подземную парковку, и понимаю, что мы на несколько лет опоздали. Здесь все уже выкопано и перестроено, и шанс найти что‑нибудь больше нельзя считать микроскопическим. Он равен нулю.

— Это здесь? – спрашивает Лео.

Я киваю.

— Значит, покопать не получится? – произносит он чуть погодя.

— Да, – отвечаю я. – Скорее всего, не получится. Я перевожу взгляд с сына на двор и толком не знаю, что сказать, поэтому не говорю ничего. Просто молча стою рядом с Лео.

— Ты разочарован? – в конце концов спрашиваю я. Он пожимает плечами, по–прежнему не отрывая взгляда от места, где, по словам моего деда, Герман Исаковиц вроде бы зарыл сокровище.

— А–а, – произносит он. – Ничего страшного. Там наверняка были одни старые фотки и что‑нибудь в этом роде.

Я снова смотрю на сына. Он действительно не кажется разочарованным, и меня вдруг осеняет, что передо мной вовсе не тот мальчик, которому два года назад взбрело в голову, что мы должны отправиться на поиски сокровища. Тогда у него по–прежнему был тот открытый взгляд, каким обладают дети до определенного возраста, потрясающе наивный и в то же время проницательный. А нынешний взгляд принадлежит кому‑то более взрослому, умному и, как я предполагаю, в большей степени реалисту. Тому, кто давным–давно понял, что шанс найти сундук с золотом у нас минимален, но все же захотел поехать вместе с нами, чтобы поискать.

Я приобнимаю его – своего замечательного, любимого девятилетнего сына. И мы стоим, прижавшись друг к другу, и смотрим на то, что ничего особенного собой не представляет: на асфальт, здания и старую площадь, где когда‑то жизнь била ключом.

— Прежде чем построить новые дома, здесь проводили раскопки, – доносится до меня голос Лукаша. – Я пытался проникнуть туда и взглянуть, но мне помешали высокий забор и охранники.

— В муниципалитете нам сказали, что они не нашли ничего ценного, – говорю я. – Только вилки и тому подобное.

— Да, – отвечает Лукаш, – а если и нашли что‑нибудь еще, то оно исчезло по пути. Не знаю, правда ли это, но некоторые утверждают, будто археологи кое‑что прикарманили.

Ну, вот и все. Погоня за сокровищами окончена, причем еще до того, как мы успели хоть раз коснуться земли лопатой. Но это не имеет никакого значения, поскольку, стоя здесь и озирая Marktplatz [39], я испытываю огромную радость. Когда мы пришли сюда впервые, всего несколько часов назад, квартал показался мне уродливым и скучным. Но сейчас я почему‑то ощущаю сильную связь с этой невзрачной маленькой площадью. Возможно, благодаря историям Лукаша или вечернему свету, делающему невероятно красивым все, чего он касается. Не знаю. Но я ловлю себя на мысли, что до прихода Гитлера к власти это наверняка было прекрасное место для жизни и торговли.

* * *

Мы возвращаемся к машине, Лукаш проезжает мимо площади и везет нас к своим родителям. На дорогу уходит совсем немного времени, наверное минут пять, и вот мы уже паркуемся в районе с виллами и заходим в один из домов. В холле нас встречает мама Лукаша. Она радостно здоровается со мной, но осознав, что я приехал, чтобы посмотреть коллекцию ее сына, начинает смеяться и сокрушенно качать головой. Из ее слов я понимаю мало, но быстро прихожу к выводу, что она мечтает о том дне, когда Лукаш откроет музей и освободит ее дом от экспонатов.

— Она не в силах понять моего увлечения, – говорит он, пока мы идем через холл. – Это довольно типично для старшего поколения. У нас только молодежь интересуется тем, как тут жилось в прежние времена.

— Почему? – спрашиваю я.

— Возможно, потому что мы бóльшую часть жизни прожили свободными.

— Свободными?

— Да, со времени крушения коммунизма прошло уже двадцать лет.

Открыв маленькую дверь, Лукаш спускается по ступеням в подвал. Мы следуем за ним по пятам и вскоре попадаем в помещение, заполненное предметами из прошлого Мариенвердера. Здесь есть все, от шлемов и стеклянных бутылок до пропагандистских плакатов и жестяных табличек, пронзенных русскими пулями. Последние объекты мой сын осматривает особенно тщательно. Судя по его комментариям, содержимое подвала произвело на него огромное впечатление, и кроме того, он безумно счастлив от встречи с таким редким явлением, как взрослый "искатель вещей" [40]. И еще больше его поражает сообщение о том, что в подвале присутствует лишь малая часть собранного Лукашем. Самые интересные находки, как мы вскоре понимаем, находятся в комнате на втором этаже, которая оказывается следующей остановкой в нашей экскурсии. Здесь, в бывшей детской нашего хозяина, хранятся объекты, которые, по его мнению, требуют наиболее бережного обращения: старые карты, вывески, предметы из фарфора и множество ящиков, заполненных фотографиями, открытками и историческими документами.

Из одного из ящиков Лукаш извлекает несколько старых газет и показывает мне разные рекламные объявления магазина моего прадеда. Некоторые из них мне уже знакомы, а некоторые я вижу впервые. Затем Лукаш подходит к шкафу, стоящему возле другой стены, и открывает дверцы.

— Я купил его относительно недавно, – говорит он. – Шкаф стоял в одном из магазинов на площади. И глядите, что обнаружилось внутри.

Протянув руку в шкаф, он вынимает вешалку–плечики и протягивает ее мне. Сперва я не понимаю зачем, но потом присматриваюсь повнимательнее.

Оказывается, она из магазина прадеда. Такая простая вещица, всего лишь вешалка, но я радуюсь, как ребенок. А когда Лукаш сказал, что хочет подарить ее мне на память о нашей поездке, я настолько растрогался, что просто не знал, что говорить. Мы некоторое время стоим молча. Вновь обретя дар речи, я от всей души благодарю его за потрясающий подарок. Затем мы спускаемся в гостиную и выпиваем по рюмке с его матерью.