Большой беговой день - Анатолий Гладилин Страница 40

Правда, сколько стоила душа в XIII веке, не указано. Цены с тех пор выросли - инфляция, - так что желающим есть смысл поторговаться.

Сатана правит бал в полутемном помещении, где посетители ходят по кругу (одному из кругов ада!) и рассматривают подсвеченные атрибуты черной магии: карты для гадания, заколдованные статуэтки, ножи с черепом и костью на рукоятке, демонические куклы, секретные фолианты "Красный Дракон" и "Черная Курица" с каббалистическими знаками. А вот под стеклом окаменевшее сердце барана, проколотое сотнями булавок. Однако мне кажется, что не эти диковинки притягивают любознательную публику, а антикварные предметы, связанные с культом Сатаны: резные трости, круглые столы с инкрустацией, живопись, скульптура. Недаром выставка называется "Демоническое искусство". И бюст Мефистофеля сделан известным мастером на высоком уровне. Убежден, что заказчик был доволен. Мефистофель вылеплен как личность трагическая, значительная, с лукавой усмешкой на губах и добротой во взгляде. Так и хочется цитировать Гете: "Часть той силы, что без числа творит добро, всему желая зла".

Увы, история была не очень благодарна этому творцу добра и его приверженцам. Картины и рисунки на стенах - тому доказательство: вот Сатану изгоняют, он кубарем летит с небесных высот, вот качаются на виселице три пухленькие ведьмочки. Любопытствующие могут пощупать орудия пыток святой инквизиции. Бррр...

Тем не менее интерес к потусторонним силам не утихал. Оккультные науки процветали и в прошлом веке, и в начале нынешнего. Например, в центре экспозиции стоит экстравагантное кресло на козлиных ножках, подлокотники - из рогов буйвола, а спинку увенчивает коварная рожица. "Тьфу, - плюнет добропорядочный посетитель, - и для какого мракобеса это сделано?!" Не торопитесь с выводами. Кресло принадлежало уважаемому писателю Анатолю Франсу, которого в Советской Энциклопедии называют "прогрессивным деятелем культуры". Любил Франс в свободную от прогресса минуту пошалить с нечистой силой!..

И все-таки, по моему мнению, вся эта колдовская наука далеко отстала от современной жизни. Разве может тягаться черная магия с научным прогрессом?! Детский лепет! Демонический смех, который приглушенно звучит из динамиков в зале выставки, кажется шепотом влюбленных по сравнению с ревом японских мотоциклов на улицах Парижа. И по этим улицам фланируют такие ослепительные ведьмочки, каждой из которых сам Мефистофель, наверное, готов отдать себя на заклание...

А рядом с "Демоническим искусством" - сотни обыкновенных торговых лавочек, но в них столько антикварной чертовщины и по таким дьявольским ценам, что невольно задумаешься - не перестали ли люди бояться Бога?

* * *

На Венсеннском ипподроме должны были начаться розыгрыши терсе. В терсе играет вся Франция, делая ставки в кафе. Принцип терсе простой - угадать первых лошадей в заезде. Каждый билетик терсе стоит пять франков. Но если вам удастся угадать лошадей "в порядке", то есть занявших соответственно первое, второе и третье место, то вы получите, по выражению спортивных комментаторов, весьма "кокетливую сумму", иногда достигающую тридцати - сорока тысяч франков (в первом случае платят за билет как минимум сто франков).

Пока терсе разыгрывалось на других ипподромах, где скакали чистокровные лошади, нас оно не интересовало, ибо ни в скачках, ни в стипль-чезе мы ничего не понимали. Однако теперь, когда дело будет касаться рысаков, которых мы в какой-то степени изучили, терсе представлялось мне очень заманчивым.

Женя категорически заявил, что терсе - это глупость. Лошадей надо видеть перед заездом. Лошадь может утром захромать, а ты, ничего не зная, уже утопился на ней в обед в кафе.

Борис Борисыч, напротив, отнесся к терсе с энтузиазмом. Видимо, его впечатлила возможная сумма выигрыша. Он мне посоветовал изучить прошлогоднюю подшивку газеты "Франс суар терсе". Работы мне сразу прибавилось, так что не оставалось времени для прогулок по Парижу и посещения выставок. Но эта работа мне нравилась - я как бы мысленно переживал перипетии розыгрыша каждого приза. Накануне терсе "Франс суар" подробно разбирала шансы всех участников заезда и давала прогнозы пяти своих журналистов, десяти наездников, а также мнения тридцати других газет, радио и телевидения. В следующем номере "Франс суар терсе" я находил результаты этого заезда, суммы выигрышей, описание хода борьбы.

Насколько же прогнозы оправдывались?

Вот мои выводы (предварительно):

1. Никому из журналистов или наездников нельзя было слепо верить. Каждый из них угадывал примерно два терсе в год (повторяю, речь шла только о Венсеннском ипподроме).

2. Если же сам наездник считал свою лошадь в шансах, то это надо было учитывать.

3. Чем крупнее приз, тем точнее прогнозы прессы.

4. Если пресса в своей массе угадывала результат - платили копейки.

5. Незначительный приз, к тому же разыгранный в дождь, снег или сильный ветер, часто приводил к "завалу" на ипподроме и соответственно - к крупной выдаче.

6. Когда журналисты писали, что у лошади логические шансы, ее в большинстве случаев можно было смело выбросить из игры.

7. Рекордная скорость лошадей, показанная в предыдущих заездах, мало что значила.

8. Итоговый список лошадей, составленный газетой на основе журналистских прогнозов, иногда (крайне редко) себя оправдывал.

9. Комбинация из четырех лошадей, рекомендуемая газетой как самая надежная, не выигрывала никогда.

* * *

Скупой рыцарь у Пушкина, спускаясь к своим сокровищам, алчно перебирал золотые дукаты, экю, цепочки, кольца. Мы же, запершись вечером в комнате, извлекали из кармана мелкую французскую монету и печально ее пересчитывали. Бумажные деньги мы оставляли на игру, карманную мелочь - на жизнь.

Мы уже знали, что в "Призюник" (большом магазине) самые дешевые кофе, чай, макароны, сахар. На рынке мы покупали картошку, помидоры и салат. Курицу и обрезки свинины - на поджарку - по дешевке у нашего знакомого мясника. Водку и сигареты - через Эдуарда Ивановича в "палатке" по талонам. Словом, мы химичили как могли, но почему-то даже карманная мелочь сама не плодилась и не размножалась.

К пятифранковым монетам мы относились с большим уважением.

И еще мы часто вспоминали, как в первый ипподромный день после выигрыша кутили в ресторане, а потом в стриптизе, и кляли себя почем зря за то, что сразу напились тогда, не распробовали толком ресторанных блюд, не рассмотрели как следует девочек - а все про четвертого номера талдычили: как он пришел, как он мог не прийти... Нет, мечтали мы, в следующий раз, когда крупно выиграем, деньги себе возьмем, а на игру "капусту" пусть нам Москва присылает. В следующий раз мы сначала в "Галери Лафайетт" отоваримся - купим дубленки, джинсы, блейзеры, брюки, фирменные рубашки, галстуки, носки, ботинки, часы "Сейко", радиоприемник "Сони", магнитофон "Филипс", девкам в Москву - кофточки и свитера, запакуем все в чемоданы (кожаные, фирменные!), отвезем их к себе в общежитие торгпредства, - и уж затем - в ресторан, гулять! Закажем бутылку бургундского, бутылку "Божоле" - вином не перепьешься, - откушаем бланкет, шашлык, эскарго, устрицы, ну, а потом - к ночным красоткам на Сан-Дени. Заждались нас французские мамзели, да и нас в Москве общественность не простит, если девочек французских не попробуем. С крупного выигрыша, считали мы, нам на все должно хватить, и по-дурацки разбрасывать деньги налево и направо не будем! Хватит, поняли почем фунт лиха.