Наречия - Дэниэл Хэндлер Страница 40

По крайней мере внутри было сухо, хотя и довольно убого. Хэнк и Эдди прошли мимо незнакомой, явно подвыпившей женщины и одинокого мальчонки, что маялся возле музыкального автомата, и сели как можно дальше от окон, на которых все еще красовались рождественские картинки. В такой день, мертвы вы или живы, лучше не обедать в кафе. Меню не радовало; черная грифельная тоска одиноко стояла в углу, из чего следовало, что никакого супчика дня не предвидится — даже не мечтайте. Эдди и Хэнк развернули салфетки и, к своему великому сожалению, я должен это признать, принялись препираться.

— Извини, что я не сказал тебе раньше, — начал Хэнк. — Мы с тобой встретились в парке и тотчас разговорились, и я подумал, что лучше тебе ничего не знать. Поверь, у меня и в мыслях не было тебя обидеть.

— О, самая старая строчка в этой книге, — ответила Эдди.

— Строки стареют, потому что люди произносят их снова и снова, — возразил Хэнк. — Это старая история — в конце концов все мы теряем присущий нам шарм. Я это знал еще тогда, когда нас свело вместе печенье. Но я люблю тебя и хочу вытащить тебя из дома, чтобы ты немного развеялась. Да, я отнюдь не совершенство, зато я умею проходить через стены. Если хочешь, могу продемонстрировать. Только не бросай меня. Только не ищи себе нового приятеля, только не оставляй меня одного, в обществе кошек.

Хэнк посмотрел на нее, и его тотчас охватила паника — всего одно неосторожное слово, и пиши пропало — все в одночасье загублено. Вам могут разбить сердце, оставить вас валяться мертвым на газоне, и все равно вы так и не узнаете, что нужно сказать, чтобы это не произошло снова.

— Сомневаюсь, — ответила Эдди, и это тоже было слегка неправдой. — Ты показался мне таким милым и симпатичным, я подумала, что больше не буду чувствовать себя одинокой; наверное, я просто замечталась. Следует сходить к психиатру, чтобы он проверил мою голову — иначе с какой стати я впустила тебя в свою жизнь? Нет-нет, мне определенно надо провериться.

— А почему ты первая не сказала мне, что все прекрасно знаешь? — спросил Хэнк. — Если ты думаешь, что можно найти человека, у которого нет секретов, значит, ты по-прежнему витаешь в облаках.

— Ты ведь призрак! — воскликнула Эдди. — Ты пуст, внутри тебя ничего нет!.. Боже, как я устала от мужчин, которым должна придавать форму!

— Я тоже устал, — произнес Хэнк и больше ничего не сказал. Он подумал, что ей понятно, что он имеет в виду, однако самая большая ошибка, которую мы все время от времени допускаем, это когда мы полагаем, что другим понятно, что мы имеем в виду. Если вы хотите сказать, что устали и лежите мертвый в парке или что вы страдаете от недостатка любви, которая вновь поставила бы вас на ноги, которая вновь вдохнула бы в вас жизнь, — то лучше сразу так и сказать. Если у вас есть суп, который вы хотите продать, — то вы так и напишите мелом на грифельной доске, иначе никто не купит сваренный вами домашний суп. Потому что люди могут подумать, что вы имеете в виду нечто другое, например: «Я устал препираться с вами». Естественно, это первое, что придет им в голову, и, естественно, они оставят вас в покое, или же вы разругаетесь друг с другом прямо посреди грязноватой кафешки. Хэнк устал, и Эдди тоже устала, а если они оба устали, то им обоим лучше пойти спать, но вместо этого Эдди тоже ничего не сказала. Она просто сидела и наблюдала, как ее новый приятель тает и растворяется в воздухе прямо у нее на глазах.

Итак — старая история! — они решили, что не хотят больше друг друга видеть. Едва это решение было подано ему на липкой тарелке, Хэнк тотчас начал испаряться. Он видел сквозь свое собственное тело: сквозь ладонь на столе просвечивалась салфетка, сквозь ступни — замызганный пол, словно сам он был прозрачной оболочкой, чем-то таким, что имеет форму Хэнка. Эдди подняла глаза и добила его окончательно. Хэнк почувствовал, как последние частицы тела бесследно растворяются в воздухе. Нет, он больше никогда не появится вновь, Хэнк Хейрайд. Он был мертв для женщины, что сидела рядом с ним за столом. Он был для нее мертв.

Однако есть и нечто еще, как всегда бывает там, где есть любовь. Естественно, что ее преследовали призраки прошлого. Иначе какой во всем этом смысл, к чему покидать свой скрипучий домишко. И почему жестокий мир всегда подкидывает нам что-то, как тот мячик на резинке, чтобы снова отнять. Хэнк Хейрайд как призрак преследовал ее. Естественно, он преследовал ее, ведь он и должен ее преследовать, — какая польза от мертвых, если их призраки нас не преследуют? Какая польза от такой жизни? Произнесите вместо этого имена тех, кто умер раньше, чем я мог предположить — Аманда Девис, Жак Хаймэнс, Фил Снайдер или Сэми Уэбстер-Вуг, который имел привычку, словно плохой фигурист на льду, выделывать свои замысловатые коленца, — произнесите первые пришедшие вам на ум имена, когда вы лежите в постели, и сон ускользает от вас. Потому что имена — не самое главное. Главное, что они преследуют нас, когда любовь упорхнула, и мы одни сидим в кафешке. Ближе к окну одинокий мальчонка и подвыпившая женщина втянуты совсем в другую историю, вот и у Эдди тоже будет другая история. Возможно, она сядет за руль такси или же за штурвал самолета или снова ощутит радостную дрожь земли под ногами. А в данный момент Эдди сидела в дальнем углу кафешки и пила скверный кофе, чувствуя, как ее преследует прошлое, и, естественно, в конце концов под шум ливня за окном она окончательно рассталась с призраком.