Путешествие на тот свет. Иллюстрации Гюстава Доре - Владимир Кунин Страница 40

— Ты прав. Лоран умнее доктора.

— Если тебя прижмут так, как прижали Лорана, ты тоже станешь шевелить мозгами, — рассмеялся второй молодой человек. — А как со здоровьем у этого доктора Краузе?

Первый сдвинул пиво и сандвичи в сторону и на освободившейся части откидного столика разложил блокнот. Полистал его, нашел нужную запись и сказал:

— Сейчас поглядим... Ага, вот! Атеросклероз, склероз коронарных сосудов, сужение митрального клапана, ишемическая болезнь сердца... эмфизема легких... Обычный джентльменский набор для такого возраста.

Его приятель открыл пару новых бутылок пива, одну из них протянул напарнику и улыбнулся:

— Я думаю, что этот джентльмен достаточно пожил.

Партнер с благодарностью принял у него открытую бутылку свежего пива, захлопнул блокнот и утвердительно кивнул:

— Я тоже полагаю — вполне достаточно.

* * *

... В кинематографе существует такое понятие, как «параллельный монтаж». Даже не понятие, а некий композиционный прием. Это когда кинематографическое повествование строится по принципу «А в это время!..»

То есть во время происходящих событий в одном месте земного шара в другом уголке земли случается тоже что-то такое, что потом наверняка сюжетно сомкнётся с первым событием.

Приемчик, прямо скажем, сильно обветшалый, а по сегодняшнему времени — и вовсе не модный. И если бы Мартов сейчас не претендовал на сочинение некоего подобия прозы, а писал бы нормальный киносценарий, он скорее всего постеснялся бы пользоваться столь древним инструментом.

Но для сегодняшнего российского кинопроизводства тексты о дальних океанских плаваниях с тысячей человек на борту были бы слишком дороги. И поэтому Мартов Сергей Александрович рискнул написать обо всей этой истории в жанре близком к невзыскательной прозе. Старательно избегая описаний чисто профессионально-мореходных подробностей и тех деталей корабельного быта, в которых надо было либо участвовать непосредственно самому, либо быть сторонним и очень внимательным наблюдателем...

А Мартов был всего лишь слушателем. Въедливым, дотошным, не стеснявшимся задавать дурацкие вопросы, как доктор Ватсон, «...чтобы Шерлок Холмс мог на них умно отвечать».

Поэтому Сергей Александрович не устыдился такого древнего стилевого приема построения сюжета, как параллельный монтаж. Тем более что все описываемые события, случившиеся четыре года тому назад, в действительности происходили тогда почти одновременно в самых разных уголках нашей планеты...

Итак — «а в это время»...

* * *

... А в то самое время, когда четыре года тому назад в заливе принцессы Дайяны люди Фриша вынесли приговор доктору права Мартину Краузе, теплоход «Федор Достоевский» вышел из Лиссабона и теперь держал курс на Канарские острова...

Качало. Доктор Тимур Петрович Ивлев шел по неширокому холлу третьего этажа мимо плотно закрытых дверей кинозала.

Следующая дверь, в аппаратную, была приоткрыта. Тимур заглянул туда и увидел у правой проекционной установки своего фельдшера Луизу и ее приятеля — электрика Валерика. Они стояли у квадратного «подсмотрового» окошечка и наблюдали за происходящим в зале.

Когда Тимур по трем ступенькам поднялся в аппаратную, Луиза оглянулась, увидела своего шефа и толкнула Валерика локтем в бок. Тот оглянулся, увидел Тимура, приложил палец к губам и указал на второе «подсмотровое» окошечко у левого проектора.

Тимур присел на высокий круглый табурет у левого аппарата, посмотрел в кинозал и увидел там несколько десятков молодых и пожилых пассажиров судна, склонившихся над маленькими молитвенниками, которые они держали перед собой двумя руками.

У затянутого тяжелыми плюшевыми портьерами экрана в большом помещении кинозала при мягком и несильном освещении молодой священник-волейболист в полном святом облачении, из-под которого выглядывали привычные джинсы, Ричард Роуз вел вечернюю службу.

Маленький складной алтарь, небольшой изящный столик, покрытый специальной темно-синей, с золотом, продолговатой скатеркой, Библия на этом столике и...

...негромкий, спокойный голос отца Ричарда Роуза, обращенный к верующим путешественникам.

И тут несгибаемый ироничный материалист Тимур Ивлев, не признающий ни Бога, ни дьявола, вдруг поймал себя на мысли, что людям, сидящим сейчас в этом скромном корабельном кинозале, и этому молодому пареньку Ричарду Роузу, превосходно играющему в волейбол, он почему-то доверяет гораздо больше, чем всем своим российским правителям и политикам, когда те истово крестятся в роскошных чертогах московского храма Христа Спасителя...

Сколько раз он наблюдал эту картинку на телевизионных экранах, столько же раз ему становилось тошно за эту публично-фальшивую демонстрацию Веры.

Ему, отменному хирургу, почти всегда точно знавшему, как следует спасать Человека, казалось, что религиозное мышление, наверное, было уместно и необходимо в мире, где люди воевали луком и стрелами. Но в мире с атомными бомбами такое мышление для цивилизации становится самоубийственным. Да и засилье церкви в России за последние годы приняло просто трагикомические масштабы! Он даже где-то вычитал про это.

Тимур еще немного постоял у квадратного «подсмотрового» окошечка, послушал голос Ричарда Роуза, а потом молча, жестом поманил к себе Луизу и Валерку. И сказал им тихо, почти шепотом:

— Айда, ребята, отсюда. А то мы будто в замочную скважину подглядываем...

Он улыбнулся Луизе, подмигнул Валерке, пропустил их вперед и сам вышел в холл. Плотно притворил за собою дверь аппаратной кинозала и пошел в конец холла — к выходу на открытую палубу.

Там он закурил и побрел к стоявшему на кильблоках спасательному вельботу. Да так и остановился там, отгороженный вельботом от всего на свете. Тяжело привалившись к сырому фальшборту, нервно курил, подставляя лицо прохладному соленому ветру, и перед его глазами был океан, океан, океан...

Странная штука — эти предвечерние часы на плывущем в ночь судне...

Уходят дневная суета, нервотрепка, мелкие столкновения, обостренное внимание к многоязыкой речи...

Команда, свободная от вахты, устало разбредается по каютам. Короткий отдых, и снова — на вахту. Кто куда...

Переводчики готовятся к вечерним концертным удовольствиям пассажиров в музыкальном салоне, посиделкам в барах и кафе, в казино, к их ужинам в ресторане. В кормовой части шлюпочной палубы будут обязательно танцы. Кто-то захочет пойти в закрытый плавательный бассейн, кто-то в спортивный зал...

Только успевай — кто-то кого-то не понял, что-то кому-то нужно перевести, объяснить.

Не сняв дневную служебную форму, Таня Закревская лежала поверх покрывала в своей очень женственной и давно обжитой каюте, не мигая смотрела в низкий пластмассовый потолок, и из уголков ее глаз к вискам мокрыми тоненькими дорожками текли слезы...